Майя Крылова ВПЕРВЫЕ Юрий Григорович поставил "Грозного" (на музыку Сергея Прокофьева и в декорациях Симона Вирсаладзе) в 1975 году. Это очень серьезный балет. Место действия - отчизна, Москва. Время - ХVI век. Главный герой - из Рюриковичей. Иван Васильевич, прозванный историей Грозным, самодержец всея Руси. Как сказали бы сегодня, в центре внимания - глава государства в общественной и личной жизни. По ходу действия он женится, покоряет Казань и создает опричнину. Чтобы на корню выжечь измену и заодно отомстить интриганам-боярам во главе с князем Курбским, которые извели ядом цареву жену.
"Иван Грозный" - второй после "Спартака" балет Григоровича, основанный на реальных исторических событиях. Но "Спартак" из очень отдаленной эпохи и иноземных мест. "Грозный" же - про нас. Балет с самого начала многими воспринимался как политическая декларация, а потом уже как спектакль. Мифологизирующее русскую историю либретто, написанное Григоровичем, сразу отпугнуло либеральных шести- и семидесятников. Один балетовед, чудом пробивший стену вокруг не подлежащего критике хореографа, написал то, о чем говорили в кулуарах: что этот "мрачный спектакль о мрачных событиях и сумрачных людях" отождествляет "террор и подвиг". Хореограф восстановил балет, значит, он снова подписывается под давешними идеями. Знаменитый фильм Эйзенштейна его по-прежнему вдохновляет. А мотив невинно убиенных в экстазе расправы по-прежнему не интересует: отроки у Прокофьева поют о "царе неправосудном", но Григорович в этом месте показывает переживания овдовевшего владыки. Надо понимать так, что от подобного всякий озвереет.
...На дворе другое время. И восприятие спектакля Григоровича во всех отношениях тоже другое. Тогда многие не могли простить постановщику сочувствия тирании, но хвалили его хореографию и режиссуру. Теперь идея укрепления государственной вертикали (без крайностей царя Ивана) вызовет массовое понимание. Грозность - качество, по нынешним понятиям необходимое первому лицу государства. Да и не только об этом (как теперь видится) спектакль. Скорее он об одиночестве мужчины, облеченного властью. С режиссурой, как всегда у Юрия Николаевича, тоже все в порядке - балет, выражаясь современным языком, жестко отформатирован. (О принципах режиссуры Григоровича написано много, в том числе и в "НГ", интересующихся отсылаю в библиотеку.) Но вот хореография...
Самое слабое место балета - цепь лирических дуэтов царя и Анастасии. Дуэты небогатые по форме, образцово-декларативные по содержанию (если любовь, так уж Любовь) и привычные до старомодности. С семидесятых прошло слишком мало лет, чтобы виденный на протяжении трех десятилетий неизменный григоровичевский стиль воспринимался бы без нафталина, чисто исторически, как памятник времени. Хотя надо отметить мастерство, с которым Григорович от дуэта к дуэту меняет настроение: от напористости (царь) и робости (девица) к ситуации "любовного равноправия" в следующем дуэте, а от него - к застылости "посмертного" танца в сцене Ивановых видений.
Лучшие эпизоды - массовые сцены, особенно любимые Григоровичем танцевальные погони и сражения. И все эти пластические "чур меня" у Ивана, Курбского, бояр. В массовых сценах хореограф умеет без швов соединять то, что называется словом "пляс", с тем, что называется словом "балет". Явственный лаконизм (скажем так) хореографии Григорович ловко ретуширует эффектным мизансценированием и игрой деталями. Одни посохи чего стоят! В руках царя посох - многообразный балетный партнер и душевный друг. Опора в прямом и переносном смысле, когда гнетет депрессия. А топоры, кнуты и секиры черных опричников! А лики смерти с косами! А сцена казни! Непокорных бояр можно и нужно душить собственными руками, что и делает Иван Васильевич, ряженый скоморохом, гипнотизируя мятежников взглядом, как удав кроликов. А вот еще сцена, когда отравленная царица в обмороке свешивается с помоста навстречу жадным растопыренным ладоням бояр, белыми пятнами облепившим черную обивку. Эффектно.
Добавьте еще отанцовывание легко узнаваемых архетипов: русская женщина-лебедушка (плывет-семенит на пуантах), мужик-медведь (тяжелая корявость), татары-басурмане (что-то похожее на "Половецкие пляски"). В общем, хоть и сурово, но театрально и вполне зрелищно. Хореограф ценит свое и зрительское время. Воду по ходу действия не льет. Публика это оценит. Тем более что труппа "Кремлевского балета" выкладывается, Наталья Балахничева (Анастасия) мила и изящна, а Роман Артюшкин (царь Иван) и Сергей Васюченко (Курбский) очень увлечены актерскими задачами. Что касается ахов балетных старожилов ("а вот когда Грозного в Большом танцевали Владимиров, Васильев или Годунов, это было..."), то мы об этом сейчас не будем вспоминать. Хоть и трудно.
...Звонари в "Иване Грозном" то и дело раскачивают колокола. На колоколах, упрямо ухватив веревки державной дланью, в финале повисает самодержец. А народ - что народ? Он будет плясать. Протягивая руки вверх, к Богу, царю и отечеству, или, если совсем невмоготу - угрюмо уткнувшись в землю.
