Майя Крылова ТРУППА "Ультима Вез" приехала из Фландрии. Хореограф Вим Вандекейбус не первый раз показывает в Москве свои постановки. На этот раз - спектакль под названием "Почесывая внутренние поля" по роману современного писателя Верхельста.
На сцене женщины. Высоченная негритянка в лиловом, вылитая Наоми Кэмпбелл. Девица с панковской прической. Красотка в вечернем туалете с кринолином. Кто-то еще. Все произносят монологи на трех языках. Единственная фраза, сказанная по-русски: "Люди спят на крыше". Приятно, что нашу публику на Западе держат за полиглотов и переводчиков-синхронистов, но представьте себе, как это было. Напряженные шеи тех, кто, подавшись вперед, вслушивался в знакомый язык, пытаясь быстро понять. И недоуменно-растерянные лица других, не знающих одновременно английского, французского и итальянского. В конце концов речь, заглушаемая звуками фонограммы, стала восприниматься чисто фонетически - как элемент звукодизайна. На самом деле Вандекейбус к этому и стремился.
Спектакль про внутренние поля - произведение по модным мотивам XX века, хотя премьера прошла уже в XXI. (Фрейд и Джойс, наверное, извертелись в гробу, глядя на то, сколько творцов десятилетиями эксплуатируют их заветы.) Артистки, извергая шизоидный поток сознания, разыгрывали коллективный сеанс у психоаналитика, а в роли последнего был весь зрительный зал. Публика напрягалась в расшифровке женских исповедей. Вот, к примеру, один из монологов: женщина поднимает губами длинную резинку с пола, вытягивая ее в метровую длину, и при этом говорит, что съела звезду, которая сначала села ей на язык, а потом съехала в желудок. Пожалуйста, толкуйте. Ей хорошо или плохо? И все чудилось нечто психоделическое. Хоть напевай "Люси в небе с алмазами".
Чередование драмсцен и танца было почти на всех показах фестиваля. Но именно во "Внутренних полях" параллельные тексты вообще отменяют понятие реальности: у Вандекейбуса символически сталкивались два типа эмоциональной тревоги. И я заметила: если во время речей в зале начинали кашлять и громко ерзать (верный признак того, что зрительское внимание рассеивается), то во время танцев стояла мертвая тишина - следствие качественной работы на сцене. Танцовщицы яростно втягивались в сложные пространственные вихри. Гибкие тренированные тела, обученные всему, что толково использует хореограф, - контактной импровизации, перекидным поддержкам, агрессивным элементам единоборств, телесным "волнам" модерна и брейк-дансу. И особый способ падать - тело упруго группируется, как у кошки, свалившейся с пятого этажа и благополучно приземлившейся.
...Вандекейбуса увлекает искусство социально-полового намека. Героини много тискают друг друга. Есть ли здесь царство "розовых" или просто женское одиночество - каждый понимает сам. Так же, как по ходу действия каждый решает вопрос о феминизме: может, его здесь развенчивают, а может, воспевают. Девушки ловят тряпки, что падают из-под колосников, словно манна небесная. Рисуют (чтобы затем порвать рисунок) на бумажных щитах. Сами себя слушают фонендоскопом. Из мешков на животах рожают горки песка. В конце концов впадают в истерику, вопят "Довольно! Хватит!" и, любовно воркуя, шепотом просят кого-то дотронуться и не дотрагиваться, целовать и не подходить. Классический невроз цивилизации. Все, что делают мужчины, женщины, безусловно, могут делать. Но за каким чертом им это нужно?
