Елена Стафьева ПРОСМОТР нового фильма Владимира Наумова вызывает исключительно грустные размышления - плохой конец обычно зрителя не радует. Но в данном случае так кончается не только фильм - так кончается целая эпоха. Наумов снял символическую картину, что, безусловно, входило в его намерения. Но символы, боюсь, получились для самого автора несколько неожиданные.
Рассказанная в фильме история незамысловата. Жена убитого крупного чиновника (Наталия Белохвостикова) случайно узнает от фотографа-репортера (Валентин Гафт), что ее мужа, возможно, убили. Желая отомстить, она нанимает бомжа-киллера (Армен Джигарханян), который должен убрать предполагаемого убийцу - теневого олигарха, друга героини и патрона киллера (Игорь Ясулович). Это криминальный план. Образный план составляют постоянные наумовские метафоры: вереница брейгелевских слепых, бомжи, рисующие на подвальных стенах Леонардо, собака с крыльями, будильник без стрелок, деревянное колесо, рельсы, ведущие в никуда. Три типа диалогов. Криминальный: "Тебя как зовут?" - "Не важно, это вас не касается". Абсурдистский: "Ты чего в противогазе?" - "В каком противогазе?" - "А это что?" - "А я-то думаю, чего у меня башка трещит". Символический: "Стена как живая, вот сейчас она сердится".
Полтора часа на экране разворачивается затянувшаяся агония советского кино. Как и любая агония, она требует от присутствующих немалых душевных сил и сострадания. Это чудовищная смесь из штампов постперестроечной "чернухи", доморощенного сюра/абсурда, черного фильма и вязкой притчеобразности.
"Часы без стрелок" - вторая часть задуманной Наумовым трилогии: первой был "Белый праздник", третья будет называться "Мадонна на асфальте". Если судить по названиям, то кажется, будто степень претенциозности и дурновкусия возрастает от фильма к фильму. На самом деле это не так. Этот кинематограф давно уже достиг абсолютной степени разложения. И даже задуманный фильм с многообещающим названием "Мадонна на асфальте" вряд ли сможет добавить что-нибудь существенное. Дальше ехать некуда.
В 60-70-е годы Алов и Наумов снимали "кино оттепели", наполненное, с одной стороны, жаждой жизни, с другой - энергией протеста. Это было время, когда стал возможен пацифистский пафос и стилистические эксперименты. Именно тогда были сделаны лучшие их фильмы - "Мир входящему", "Скверный анекдот". Большой стиль советского кино, частью которого были фильмы Алова и Наумова, к началу 80-х стал превращаться в мертвенный официоз, и тогда появились на свет "Тегеран-43" и "Берег". И когда к концу 80-х монументальное здание этого кинематографа рухнуло, под его обломками оказались погребенными многие замечательные режиссеры.
Выбраться из-под завалов не удалось практически никому. Кто-то надолго замолчал, как Марлен Хуциев, а кто-то, как Рязанов и Панфилов, лихорадочно продолжал снимать, судорожно пытаясь ухватиться за осколки. Именно это происходит с Наумовым, который уже без умершего Алова делает фильм за фильмом, все глубже погружаясь в псевдопророчества и стилистический хаос эклектики: "Выбор", "Десять лет без права переписки", "Белый праздник". И вот теперь "Часы без стрелок". Конец прекрасной эпохи - грустное зрелище, достойное лишь сожаления.
