Лестница успехов

Десять хороших книг

Юрий Мамлеев. "Блуждающее время". Мамлеев, много лет не писавший романов, написал о Москве девяностых - скромная попытка обернулась грандиозным шедевром. Интригой и пророческим размахом книга, безусловно, наследует "Братьям Карамазовым" и потому, как ни странно, может впоследствии оказаться первым после "Архипелага ГУЛАГа" русским романом, популярным на Западе.

Татьяна Толстая. "Кысь". Вызвавший немало упреков (чрезмерность стилистических приемов - вот один из них) роман Толстой вопреки всему - занимательнейшее чтение 2000 года. Писавшийся четырнадцать лет текст даже в наиболее архаичной своей части (последствия ядерного взрыва) вызывает, скорее, сентиментальное одобрение, нежели саркастическую насмешку. Уж больно хорошо написано.

Леонид Юзефович. "Дом свиданий". По большому счету в числе главнейших сочинений года - все три, а не только этот один детектив пишущего "в девятнадцатый век" Юзефовича. Впрочем, "Дом свиданий" - возможно, лучшая книга блестящей трилогии. Стилистически оригинальная, по-настоящему старомодная история - не чета тусклому Б.Акунину.

Эдуард Лимонов. "Книга мертвых". Написанный по необходимости (не на что было купить орудий убийств), мемуар зачаровывает. Лимонов - типичный "великий русский писатель". Подобно тому, как Лев Толстой, любимый народом за "Анну Каренину", рвался в предводители религиозной секты, Эдуард Вениаминович, чьими нью-йоркскими похождениями (а теперь и воспоминаниями) все мы зачитывались, тщится быть политическим героем. Нап"гасно, нап"гасно.

Дмитрий Пригов. "Живите в Москве". Еще один совершенно замечательный мемуар - в отличие от лимоновского прошедший почти не замеченным. Связано это, увы, с чересчур определенной репутацией Дмитрия Александровича - многие хулители поэта книгу так и не открыли. Московская сага между тем прелестна своим отклонением от традиционной манеры этого автора - "постмодернизма" здесь совсем мало.

Дмитрий Быков. "Оправдание". Журналист, поэт, телевизионный комментатор и старообразно-задумчивый мыслитель Быков оказался превосходным прозаиком. Его первая романная вещь удивляет прежде всего редким нынче умением выстроить затейливый, ветвящийся сюжет - и притом без всяких претензий на базарную популярность.

Михаил Кононов. "Голая пионерка". В отличие от чудовищной "Русской красавицы" Виктора Ерофеева это тактичный взгляд на неодетую женщину. Кроме того, роман Кононова - фронтовая хроника нового типа, в своих откровенно игровых перипетиях, как ни странно, вовсе не отдающая авангардным дурновкусием.

Дмитрий Воденников. "Как нужно жить, чтоб быть любимым". Поэзия Воденникова - долгожданный возврат общеупотребительной лирики, прошедшей сквозь все сциллохарибды разрушительных экспериментов. Такие стихи - все равно как первые прикосновения к регенерировавшейся после ожога коже. "Давненько не видал я в стихах эмоций", - как сказал бы Чичиков.

Владимир Сорокин. "Пир". Книга рассказов, часть которых монотонна и вторична по отношению к "Голубому салу", зато другая - заметно расширяет известные масштабы кулинарии. Особенно хорошо удаются Сорокину, разумеется, каннибализм ("Настя"), а также ритуальный плач по съеденной русской культуре и словесности ("Жрать!").

Михаил Шишкин. "Взятие Измаила". До сих пор Букеровскую премию получали либо плохие романы, либо достойные сочинения, принадлежащие к совершенно иным жанрам, нежели заявленный в букеровских правилах роман. Шишкин - автор, нарушивший эту досадную традицию первым. Несмотря на то что "Взятие Измаила" книга достаточно объемная, рекомендовать ее можно даже лицам, более-менее далеким от литературного процесса.

Десять плохих книг

Илья Стогов. "Мачо не плачут". Уже самый заголовок этой несуразной книги аттестует ее решительно и бесповоротно.

Баян Ширянов. "Низший пилотаж". "Исповедь" наркомана, вызвавшая неожиданный гнев московских книжных магазинов, поражает отнюдь не радикальной тематикой, но графоманской, типично соцреалистической манерой изложения.

Вячеслав Курицын. "Акварель для матадора". Еще одна "культовая", прости Господи, книга. Полное неумение новоявленных "остросюжетных" авторов строить сюжет - увы, норма (см. выше примечание к роману Дмитрия Быкова).

С.Сакин - П.Тетерский. "Больше Бэна". Опозорившиеся на всю страну 40-летние в среднем устроители молодежной премии "Дебют" наградили эту беспомощную пубертатную прозу исключительно в силу своего невыносимого, всепобеждающего желания казаться модными и современными. "Не уйду из комсомола, буду вечно молодым", как сказано было в журнале "Крокодил".

Хольм Ван Зайчик. "Дело жадного варвара". Ориентальный детектив, написанный в подражание голландцу Роберту Ван Гулику, доказывает одно: эпигонски перенимать стилистику у издаваемых переводных авторов, воспроизводить смрадную философию евразийства - легче легкого. Придумать убедительную детективную фабулу - напротив, почти невозможно (если пишут не писатели, а зайчики).

Борис Акунин. "Любовница смерти". Декадентская история Акунина - своеобразный этап. Теперь бывший беллетрист и так называемый мастер изящной словесности окончательно перекочевал в электрички, и от него отреклись последние ценители постмодернистского прекрасного, бесконечно долго сохранявшие ему читательскую верность.

Анастасия Гостева. "Travel Агнец". Когда читаешь такие романы, хочется изъять из розничной продажи Джойса, Генри Миллера, etc. и чтобы только "Каштанка", "Капитанская дочка", поздний Лев Толстой... Сохранять ясное, четкое, занимательное письмо, потрудиться и придумать какой-никакой сюжет, а не только изливать на несчастную публику заштатно-усредненный "поток сознания" - вот подвиг, неведомый "актуальным" романистам вроде Гостевой.

Вадим Назаров. "Круги на воде". Издательство "Амфора" издает претенциозные, пошлейшие книги об ангелах, несет в народ многие тома графомана Милорада Павича. Дабы деньги не пропадали, менеджеры издательства тоже строчат романы, и тоже про ангелов. Настоящий небесный подряд.

Федор Михайлов. "Идиот". В то время как "Амфора" кормится с небесных воинств, издатель Захаров переписывает русскую классику. Новорусский ремейк Достоевского лишен вкуса, стиля и даже собственного цвета - ибо оформление серийное.

Владимир Тучков. "Танцор". Танцуют в этом романе преимущественно пули. Действие происходит в Интернете. Злодеяния и компьютеры обусловлены требованиями рынка - нужно же чем-то забивать прогалы между редкими романами Пелевина. Законы эпигонства срабатывают - читая Тучкова, понимаешь, что Пелевин - литератор более чем одаренный. Ведь о том же самом можно написать в 1000 раз хуже.