Екатерина Барабаш
УЖ СКОЛЬКО раз твердили миру: церемонии открытия, закрытия, вручения, награждения и прочее следует смотреть по телевизору. По телевизору все нарядней, сглаженней. Не так бросаются в глаза жующие физиономии, не так слышно, как захлопывают Юрия Башмета, не так чувствуется отсутствие наших, отечественных, звезд (а действительно, куда они все на сей раз подевались, не все же умерли в конце концов?), не так ощущается вялое небрежение по отношению к председателю жюри Маргарете фон Тротта. Зато, правда, по телевизору слишком чувствуется присутствие Дмитрия Диброва с завитым чубом и неестественно-бодрым скандированием в одиночестве. Но с этим в конце концов можно смириться, а, учитывая, что дамы, штурмовавшие звездную дорожку, на законодательниц мод явно не тянули, в следующем году стоит подумать о том, чтобы смотреть открытие и закрытие Московского кинофестиваля дома на диване.
ВЕЛИКИЙ НЕМОЙ ЗАГОВОРИЛ: ОХРАННИКИ НАУЧИЛИСЬ ЗДОРОВАТЬСЯ
Похоже, что XXIII Московский кинофестиваль пусть с трудом, пусть не без потерь, но вскарабкался на ступеньку вверх по лестнице престижа. Ну начать хотя бы с того, что фатальных промахов по части организации, как это было в прошлом году, в этом почти удалось избежать. Без накладок, конечно, не обошлось, но попробуем быть снисходительными и великодушными. В самом деле, с трудом вспоминается, когда на отечественных мероприятиях охрана не смотрела голодным зверем, а, наоборот, первой на входе здоровалась, чем уже вызывала легкий шок, и, осмотрев содержимое сумки, повергала в состояние прострации, говоря "спасибо" и "приятного просмотра". В пресс-центре пару раз удалось услышать: "Извините, это моя вина, сейчас я все исправлю". Ушаты вежливости выливали без предупреждения.
Кино тоже не подвело. Во-первых, конкурс, особенно в последние дни, практически примирил с нашей фестивальной действительностью. Во-вторых, внеконкурсные программы оказались вполне ладно скроенными из совершенно свежего материала. Последнее, впрочем, больше говорит о возрождении российского проката. Все новехонькие фильмы, с успехом прошедшие только что на крупнейших мировых фестивалях - Берлинском и Каннском, - тут же оказались закупленными нашими расторопными дистрибьюторами и показанными на ММКФ небольшой кучке любителей кино в порядке раскрутки. Все остались при своем интересе - мы посмотрели лучшее из того, что вышло в мировой прокат, прокатные же компании сделали себе легкую и бесплатную рекламу.
"СВЯТОЙ ГЕОРГИЙ" И ЕГО РОЛЬ В БОРЬБЕ С АНТИСЕМИТИЗМОМ
Раздача наград никого не удивила, хотя кулуарные пикейные жилеты делили главный приз до последнего момента, отдавая его то "Чаю из хризантем" (это апологеты доброго народного кино), то "Реальному вымыслу" (это оторванные от реальности продвинутые любители кино концептуального), то, наконец, "Фанатику" (это те, кто посчитал фильм смелым открытием). Но, как известно, награды на фестивалях частенько даются из соображений политкорректности. На XXIII Московском международном кинофестивале соображения политкорректности сдавили горло жюри цепкой дланью.
Призом за лучшую женскую роль, доставшимся японской актрисе Рии Миядзава, сыгравшей в гонконгской картине "Пионовая беседка", была отдана дань всему китайскому кино, несущему национальную экзотику. Хотя на фестивале заметных женских работ было немало, начиная с Сандрин Боннэр (но про нее в этом смысле всерьез никто не думал - отблагодарить заехавшую звезду призом за лучшую женскую роль было бы плоско и нелепо) и заканчивая Сарой Зоммерфельд ("Стеклянные крылья").
Что касается Владимира Машкова, то сомневаться в его победе на поприще лучшей мужской роли можно было только по наивности. Оставить Россию без единой награды не представлялось возможным. Но была маленькая сложность: российских фильмов в этом году в конкурсе не оказалось. Соломинкой, спасшей положение, стал немецкий фильм Сергея Бодрова-старшего "Quickie. Давай сделаем это по-быстрому", убогий во всем, кроме прелестной музыки Гии Канчели и группы "The Tigers Lillies". Бодров прилежно изучил все штампы мирового кинематографа, выбрал самые заштампованные, аккуратно перемешал, сдобрил сексапильным Машковым, заправил известной Дженнифер Джейсон Ли, добавил собственного сына в роли главного негодяя и подал как эксклюзивный продукт в упаковке с большими буквами "Загадочная русская душа". Типажный голливудообразный Машков, во всех картинах играющий с одинаковым выражением лица, его вечно усталые от собственной сексуальной мощи глаза (помните рекламу - эффект "только что с постели"?) навевают воспоминание о чуть постаревших горячих латиноамериканских персонажах типа Рудольфо Валентино, за что большинство даже истинных ценителей хорошей актерской школы готовы простить ему любые промахи.
Понятно, что не отметить иранское кино также было нельзя, тем более что фестиваль вообще прошел под знаком семейного бизнеса Махмальбафов. И тем более что по привычке у нас любят социальную тему. "Под кожей города" иранского режиссера Ракшан Бани Этемад - фильм, интересный для нас в первую очередь сочетанием исконных мусульманских традиций с неизбежно вторгающейся в них цивилизацией, сочетанием старого глинобитного дома и нового телевизора в глубине его, тяжелых черных женских одеяний и выглядывающих из-под них рук с длинными малиновыми ногтями. Оптимальный путь отметить эту картину - дать ей ни к чему особо не обязывающий, но все же почетный специальный приз жюри. Что и было сделано.
Известно, что Этторе Скола, единственный режиссер с громким именем в конкурсе, свою картину "Нечестное состязание" давать на Московский фестиваль не хотел - ну хоть убей. И известно, каких нечеловеческих усилий стоило старика уговорить. Многие опасались, что в этом году жюри пойдет по пути прошлогоднего жюри, дав "Святого Георгия" Сколе только за то, что он есть, - как в прошлом году дали занудному Занусси только за то, что он Занусси, а не неизвестный никому Джон Смит или Иванов-Петров-Сидоров. Но этого не произошло, и, хотя фильм Сколы хрестоматийно симпатичен, привычно обаятелен и светло грустен (1938 год, дуче, евреи, начало Холокоста, друзья-предатели и друзья-друзья), решили обойтись призом за режиссуру. Но еврейская тема на этом закрыта не была.
"Святой Георгий" ушел к американскому режиссеру Генри Бину за фильм "Фанатик", который из всех конкурсных картин вызвал самые жаркие споры. Наиболее полярные характеристики - "гениальное открытие" и "дерьмо прямолинейное". "Фанатик" - фильм, бесспорно, смелый - хотя бы по тематике. Здесь не просто евреи, здесь главный герой - еврей, ставший антисемитом-неонацистом, мечтающий убить еврея, но знающий наизусть Тору, ненавидящий иудаизм, но добровольно закончивший жизнь в синагоге, куда сам же подложил бомбу. Вряд ли стоит считать эту картину столь уж провокационной - в конце концов еврейская тема здесь вовсе не то, в чем было интересно разобраться режиссеру. Возможно, если бы герой был изначально истым католиком, он точно так же, как возненавидел иудаизм, возненавидел бы христианство - за навязанную с рождения несвободу. Другое дело, что, выбрав неонацизм, он, убежденный поначалу в самостоятельности собственного выбора, оказывается неспособным отделить свободу от несвободы и, обнаруживая одну за другой нестыковки теоретических интеллектуальных выкладок (а юноша, надо сказать, - интеллектуальный лидер неонацистской группировки) с практическим их применением, рубит гордиев узел. Если бы не пресловутая политкорректность, то лидером-актером фестиваля стал бы харизматический Райан Гослинг, блестяще передавший в своем герое спрятанный, натянутый и наконец лопнувший внутренний нерв.
Возможно, если бы жюри возглавлял другой человек, не Маргарете фон Тротта, расклад (по крайней мере в части главного приза) был бы иным. Но немцы, чьи деды и прадеды семьдесят лет назад заразили мир коричневой чумой, как правило, очень внимательно и трепетно относятся ко всему, что связано с вопросами нацизма, антисемитизма, фашизма, покаяния. Именно поэтому в Германии, как нигде, неуютно неонацистам, и, возможно, именно поэтому на нынешнем Московском фестивале фаворитом стала картина об интеллектуальной и моральной несостоятельности нацизма и антисемитизма.
МИХАЛКОВ ПРОПОЛЗ ЕЩЕ НЕМНОГО ВВЕРХ И В СТОРОНУ
Светская жизнь нынешнего фестиваля была вполне насыщенной, хотя и не слишком разнообразной. Впрочем, какого разнообразия ждать от одинаковых, как цыплята в инкубаторе, вечеринок, на которых менялось лишь меню да статус гостей? Конечно, самым впечатляющим был прием по случаю прибытия двух заезжих звезд первой величины - Шона Пенна и Джека Николсона. Там же сиротливо маялась развлекающая себя возлияниями в течение всего фестиваля Пета Уилсон, однако на нее с момента прибытия звездочек покрупнее мало кто обращал внимания. Надо сказать, что в этом году все высадившиеся в Москве знаменитости, включая, кроме упомянутых, Вуди Харрельсона и Сандрин Боннэр, обошлись с журналистами сурово, всем без исключения отказав в интервью. Сотрудники пресс-центра на настойчивые просьбы организовать интервью с Пенном или Николсоном туманно намекали на какие-то контракты, вызывая подозрение о денежном эквиваленте интервью. Впрямую, впрочем, никто ничего не говорил, поэтому оставим подозрения подозрениями.
Ну а самым запомнившимся (не нам, конечно, не нам, а Никите Михалкову) приемом стала высокопоставленная тусовка на михалковской даче: Михалков, Николсон, Путин - по алфавиту. О чем могли вести беседу Николсон с Путиным, представить трудно, но это и неважно. Важно: 1) для Михалкова это, безусловно, лестница в небо по вертикали власти и мостик по горизонтали в вожделенный Голливуд, 2) для всей страны это надежда, что во время осеннего фестиваля российского кино в Нью-Йорке Джордж Буш непременно встретится, например, с Олегом Янковским на даче у Стивена Спилберга.
"НЕ ВЕРЮ". МАРК ЗАХАРОВ
Вот нехорошо только с премией Станиславского получилось. Что бы там ни говорили, как бы ни согласился понуро Марк Захаров с компанией недовольных поделить эту премию под названием "Верю. Константин Станиславский" пополам между Фондом Станиславского и Московским фестивалем - одну театралу, другую киношнику, плагиат, что есть синоним интеллектуального воровства, таковым и остается. Михалков и тут всех обыграл. Во-первых, он быстро и верно сообразил, что за премией хоть Эйзенштейна, хоть Люмьера звезды в Москву не поедут, а за Станиславским - поедут. Во-вторых, он правильно рассчитал, что хитрый министр культуры Михаил Швыдкой хошь не хошь, а поддержит. Так и получилось. Отныне хоть одна крупномасштабная звезда на следующем Московском фестивале нам обеспечена.
И В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ПРО КИНО...
Мы уже отметили справедливости ради, что XXIII Московский международный кинофестиваль принес немало неожиданных приятностей. Но той же справедливости ради заметим, что приятность - еще не открытие. Открытий может быть мало либо вообще не быть. В этом году их, к счастью, было мало, и ради них стоило рыскать целыми днями по кинотеатрам. В первую очередь это "Пианистка" Михаэля Ханеке. "НГ" уже писала о ней в связи с ее участием в конкурсной программе Каннского фестиваля. Этот фильм знаменателен двумя моментами. Во-первых, гениальной игрой Изабель Юппер, сумевшей суперсмело сыграть уродливую в своей закомплексованности и привлекательнейшую в страстности этой закомплексованности 40-летнюю профессоршу консерватории. Стоя на пороге климакса, откуда нет возврата, она истово борется с его наступлением, держа наготове в душе и ниже огонь, способный спалить несколько Помпей. Во-вторых, этот фильм словно подводит черту под тем периодом, когда можно было говорить о большом европейском кино. О настоящем кино, где правили бал Бергман, Феллини, Бунюэль, Шаброль... Потому что, как бы гениально ни играла Юппер, как бы профессионально замысловато ни вертел интригу Ханеке, извините, но проблемы женского закомплексованного низа, даже поднимающиеся до высот душевных переживаний, - это проблема камерного искусства в стиле Франсуазы Саган.
В этом смысле пока удержался на некоем уровне Патрис Шеро с картиной "Интим". Фильм, казалось бы, целиком построенный на сексе, моментами даже привлекающий стилистику банального порно, оказывается по уровню поднимаемых проблем гораздо выше "Пианистки". Просто секс, которому раз в неделю, не зная даже имен друг друга, предаются герои, оказывается той единственной нормальной, безабсурдной реальностью, в которой еще можно жить. Вся остальная жизнь - абсурд и фантом, она сплетена из невидимых нитей чужой и своей собственной бездарности, чьих-то комплексов, глупых шуток и нелюбимых мужей. Вселенское одиночество на переполненной планете - вот то, к чему уже почти пришло человечество.
Для некоторых XXIII Московский международный кинофестиваль отложится в памяти воспоминанием о дачных прогулках с президентом. Но таких немного (таких в принципе не может быть много). А для большинства, для тех, кто исправно ходил на просмотры, XXIII Московский международный кинофестиваль останется фестивалем Патриса Шеро и Михаэля Ханеке.
