"А вас, Бонди, я попрошу остаться…"

А сцене МХАТа им. Чехова Люк Бонди представил "Чайку" Чехова. Спектакль поставлен усилиями одного из старейших театров Европы австрийского "Бургтеатра", "Академтеатра" и Венского фестиваля.

На предпремьерной пресс-конференции режиссер рассказывал: "В "Чайке", которую московским зрителям предстоит увидеть, мы собрали лучших актеров Австрии и Германии". И действительно, актерский ансамбль великолепен. Про каждого актера спектакля можно сказать: совершенный Дорн, Сорин, Медведенко, идеальная Маша, Полина Андреевна...

Аркадину в спектакле Бонди играет известная актриса Ютта Лампе. Для нее это не первая встреча с Чеховым: когда-то она играла Машу в "Трех сестрах", Раневскую в "Вишневом саде". Когда Бонди предложил ей роль в "Чайке", она отнеслась к этому предложению с большой осторожностью. "Раневскую и Машу я могла примирить с собой, найти в них какие-то общие, понятные мне черты... С Аркадиной же я долго боролась, я ее долго не могла полюбить", - говорит актриса. Стройная фигурка в белом кружевном платье, небрежно накинутый на одно плечо шифоновый шарф, распущенные рыжие волосы, полуулыбка и грустный взгляд, легкая, изящная походка - такова эта Аркадина. Для нее любовь Тригорина - последняя, и она со всей ясностью осознает это. Когда ей и Тригорину представят Нину, она по-женски проницательно посмотрит на "соперницу" и, медленно подойдя сзади к Тригорину, тихо обнимет его. Мудрая женщина - она отлично понимает: увлечение Тригорина такими молодыми и наивными, как Нина, неизбежно. Закономерно и кратковременно.

Еще одна удача спектакля - Константин Треплев (Август Диль). Треплев - одна из загадок, оставленных нам Чеховым, и мало кому из актеров и режиссеров удавалось разгадать ее. Сильный он или слабый, талантлив или бездарен? Август Диль и Люк Бонди представляют нервного, издерганного мальчишку. Август Диль - актер, тонко чувствующий и очень точно передающий лихорадочное состояние Треплева. Он словно скрипичная струна, которая при любом неосторожном движении приходит в напряженную вибрацию и долго сохраняет свое тихое диссонансное дребезжание. Во время разговора с матерью Треплев резко вскакивает со стула, отшвыривает в сторону чемоданы, следом бросает в ярости стул: Аркадину пугает внезапная вспышка гнева, его трясущиеся руки, сумасшедший взгляд и неконтролируемые движения. Треплев срывает повязку, несколько секунд назад бережно повязанную матерью, и бьется головой об пол, вскакивает, бросается по направлению к Аркадиной. Еще совсем чуть-чуть и, кажется, он убьет ее... Но приступ вскоре проходит, Константин успокаивается и обессиленно садится возле матери.

Бонди для каждого из актеров сумел найти ключик к роли. Долго зрители будут вспоминать, как уже обреченно кружится в беспорядочном танце беременная Маша (Мария Хенгге), как, произнося финальное "дело в том, что Константин Гаврилович застрелился...", Дорн (Игнац Кирхнер) возьмет в руки журнал с последней треплевской статьей и нервно станет теребить его в руках. Ближе к концу на сцену выкатят в инвалидной коляске Сорина (Мартин Шваб). Он уже практически не может двигаться, не в состоянии говорить. Дорн вставляет ему в руку стакан с водой и тут же отходит. Оставшись в абсолютном одиночестве, полупарализованный старик пытается поднести воду к губам, но рука не слушается, и вода узкими нитями расплескивается в стороны. Обреченно он опускает стакан на колени. Треплев, проходя мимо неподвижного Сорина, небрежно забирает его у дяди. Такие мелочи, маленькие цветные стеклышки и составляют мозаику спектакля Люка Бонди.

За сценой непрерывно стрекочут кузнечики, слышны крики чаек, звон посуды. Медведенко усердно бьет нудно жужжащих комаров. При совершенно не бытовом оформлении спектакля - масса бытовых мелочей (сумочки, разные кружечки, аптечка, флаконы с лекарством, холодильник, пишущая машинка Тригорина, затем по наследству доставшаяся Треплеву). Герои этой "Чайки" дотошно и аккуратно отыгрывают заданные режиссером мизансцены. Кажется, что любой актер спектакля с легкостью сможет ответить на вопрос, что делал его персонаж, допустим, вчера в пять часов вечера, он посекундно сможет восстановить его возможные действия. Даже на минуту появившаяся на сцене служанка имеет свою жизненную историю.

Бонди, казалось бы, пользуется уже давно известными открытиями и приемами. Но в этой сознательной консервативности слышится что-то настоящее, подлинное. На сцене легендарного МХАТа австрийский театр показал русскому зрителю "Чайку". Очень редко можно увидеть иностранный спектакль по Чехову, сыгранный до такой степени бережно и аккуратно, смешно и трагично. Люк Бонди не пытается показать себя знатоком русской жизни и быта начала века, режиссер лишен амбиции "раскрыть истинного Чехова". Но в спектакле ни разу не возникает ощущения фальши, чужеродности "нашего Чехова" их австрийскому менталитету. Люк Бонди со своим замечательным актерским ансамблем искренно и просто говорит о проблемах, чувствах, мыслях и ситуациях, которые вызывает одна из самых сложных и таинственных чеховских пьес именно у них. Спектакль идет без перевода на немецком языке и нисколько не теряет от этого.

Всем памятно мудрое изречение разведчика всех времен и народов Штирлица, что при разговоре всегда особенно запоминается последняя фраза. Такой фразой Московской театральной олимпиады стала австрийская "Чайка" режиссера Люка Бонди.