Народный роман

"Если Бога нет, его следовало бы выдумать", - сказал великий вольнодумец Вольтер. Это было давно, но человек, как известно, не меняется. Ergo (как любили выражаться французские энциклопедисты) люди продолжают выдумывать себе богов прежде всего, конечно, в художественной литературе.

Роман Андрея Попкова "Мебель для тишины" ("Урал" # 4, 5) примечателен в первую очередь тем, что является идеальным зеркалом среднеарифметического сознания человека сегодняшнего дня - он отражает царящий в умах хаос и разброд, а также - увы, увы, - известное "культурное простодушие", толкающие, с одной стороны, к упрощению сложного, с другой - к усложнению простого.

Тягу к "мистике", да еще преподанной в возвышенно-самодеятельном ключе, проще всего было бы объяснить молодостью автора, если бы куда более "взрослые" писатели не ходили до него той же дорогой (вспомним нашумевший было роман Чингиза Айтматова "Тавро Кассандры". По нему даже собирались снимать какой-то фильм с использованием орбитальной станции "Мир" - и где теперь "Мир", и где та Кассандра?.. Вспомним роман Анатолия Кима "Онлирия" и его же повесть "Близнец"... Много чего, в общем, можно вспомнить).

Персонажи "Мебели для тишины" не продираются сквозь диалектику, не бьются лбом о проклятые вопросы - о высоких материях они отнюдь не рассуждают, но напрямик ломятся в сакральные сферы, преображая мир подвластным им чудом, подчас буквально рукотворным.

Главная линия такова: некий дотоле нормальный человек пережил нечто (неизвестно, что именно), отчего изменилась его природа - перед ним открылась суть вещей и он стал пророком "новейшего завета", способным воскрешать мертвых и накрепко кодировать от алкогольной зависимости. (В этом романе много-много таких нелепостей, и все ждешь до последней строки - может, это все-таки ирония? Нет, все всерьез.) Суть учения - что-то вроде космического пантеизма: все живое, планета живая, весь мир живой, все пропитано благодатной энергией, но люди сами отрезают себе путь ко спасению. Мертвые, следовательно, тоже как бы живые - то есть нет принципиальной разницы между жизнью и смертью. Впрочем, есть ад - и есть персонажи, способные еще при жизни подключаться к сознанию мучимых грешников. По версии автора, ад - это наше представление о нем, потому после смерти убежденный атеист окажется в полной пустоте, зато обывателя ждут черти с крюками и сковородками. Любопытно, что способность к общению с душами умерших персонажи передают друг другу, в буквальном смысле "причащаясь" человеческой крови, то есть нацедят из порезанной руки в стаканчик и дают избранному выпить, и тот, что самое удивительное, не поморщившись пьет.

У Неизвестного, как называют нового мессию, есть ученики - верные и неверные. Есть среди приближенных блудница-алкоголичка. Есть и тот, кто предаст его в конце концов в руки врагов (аналогия прозрачна). Используя алчность недалекого думского депутата, довольствующегося тем, что для него превращают металлолом в драгметаллы, Неизвестный строит "объект". Этот "объект" предназначен для изменения мира - его единственный запуск "расширил" сознание жителей семи близлежащих к нему городов. За Неизвестным, естественно, наблюдает ФСБ - оно надеется переманить его на свою сторону и использовать его "экстрасенсорные" (как они полагают) способности на укрепление государственной мощи. Но Неизвестный против государства как такового. "Объект" уничтожают, Неизвестного помещают в дурдом, где инсулиновой шокотерапией добиваются возвращения его в состояние обычного гражданина.

Но они ошибаются - прежнего не вернешь, мир уже заряжен новой энергией, а сам бывший Неизвестный уже перестал оставлять следы на снегу...

Это, конечно, бред. Напыщенный, аляповатый и даже вульгарный. Недостатки "Мебели для тишины" столь вопиющи, что о них не стоит и говорить. Проповеди Неизвестного - набор заумных банальностей, способных воодушевить разве малограмотную провинциальную учительницу. Сюжет строится на самых затасканных социальных штампах - если художник, то непременно талантливый, но продавшийся рекламному бизнесу, если депутат, так непременно нечистый на руку, работяга - алкоголик, работник госбезопастности - психолог, мостящий благими намерениями дорогу в ад...

Построенный по законам остросюжетной литературы, роман заражен самим ее духом: герои неглубоки, мотивировки банальны. Впрочем, здесь автор неплохо справляется с задачей, не выпуская из поля зрения даже боковые сюжетные линии, хотя кое-какие второ- и третьестепенные персонажи в худших традициях современной прозы остаются в конце концов брошенными автором на произвол судьбы, так и не выстрелив из своих уже взятых наизготовку ружей.

И все-таки есть в этом романе с неудачным названием какая-то странно завораживающая энергетика, в основе которой скорее всего лежит неподдельная искренность автора, взахлеб, не боясь скептических насмешек, "свидетельствующего об истине". "Мебель для тишины" подобна картинке наивного художника, не подозревающего о перспективе и не слыхавшего о многовековой "истории вопроса" - он мажет своего "Христа", как умеет, в простодушии своем полагая, что так и делают живопись. Подобно выкрикам юродивого, изрекающего истину против воли. Потому здесь бессмысленно искать иронического отстранения, тем более игры - момент требует исключительно серьезного выражения лица.

Ценность этого текста лежит где-то у его границ, если принять, что центр концентрирует все его огрехи - авантюрную интригу, штампы, идейную экзальтацию. Если верно, что Христос идет не к здоровым, а к больным, и если представить, что Второе Пришествие случилось именно сейчас, то приходится признать известную логику в образе такого мессии: эти больные другого не услышат. В стране, где гороскопы расходятся баснословными тиражами, а про тексты Священного Писания (хотя Библию можно приобрести на любом углу) ходят самые фантастические слухи, сравнимые разве с "оракулами" Нострадамуса, где готовы молиться на чету Рерихов и родители водят детишек поклоняться солнцу в вальдорфские школы, даже краем уха не слыхав ни про Штайнера, ни про антропософию, где "потомственные маги" печатают объявления с "гарантией в 500%", обещая восстановление семьи и помощь в любом виде бизнеса, и должен был появиться именно такой "Неизвестный" и преобразовывать мир, обращаясь не к свободной воле и чувству своей паствы, а насильно облучая ее флюидами "объекта", порожденного технократическим сознанием

В этом смысле "Мебель для тишины" - настоящий народный роман. Не дорос Сенька до порфиры. Вот тебе шапка...