Ольга Галахова
-ПОЧЕМУ в названии спектакля вы вынесли японское слово "хаширигаки"?
- Я хотел найти такое название, которое дает возможность широкого толкования. Другая причина - дань уважения к одной из участниц спектакля - Юминаке Танако. В спектакле используется много японской музыки. Впрочем, есть еще одно объяснение: "хаширигаки" в переводе означает быстро, на ходу писать. Литература Гертруды Штайн в нашей постановке находится как бы в процессе написания, возникновения текста вне зависимости от того, слышим мы или читаем его сами.
- В этой работе заняты только женщины. Этому спектаклю не нужны мужчины?
- Я ставил слишком много спектаклей, в которых подавляющую роль играли мужчины. Мне понадобился противовес.
- В Таормине несколько лет назад вы выступали как музыкант. На каких музыкальных инструментах вы играете, господин Геббельс?
- На фортепиано, виолончели, саксофоне, гитаре, синтезаторе, японской скрипке. Больше сам не концертирую. Только в одном-единственном проекте выступаю как исполнитель. Может быть, вы видели эту работу в Таормине - в спектакле "Освобожденный Прометей".
- В рецензиях, отзывах на спектакль "Хаширигаки" утверждают, что эта постановка отмечена поиском гармонии. Вы согласны с этим утверждением?
- Я бы так не сказал. Скорее я пытаюсь привести вещи в состояние баланса. В частности, баланс между чем-то прекрасным и отвратительным. "Хаширигаки" - особый случай. Это самый цветной, пестрый и легкий из моих спектаклей. Другие мои постановки были как-то темнее и жестче. Некоторые даже уверены, что это мюзикл.
- Такая перемена тональности - для вас случайность или этой смене тона вы находите какое-то закономерное объяснение?
- Конечно, не случайность. "Хаширигаки" - реакция на мои предшествующие спектакли. Здесь я пытался сделать что-то другое, нежели прежде. Та гармония, о которой я говорю, палитра красок, которая присутствует в этой работе, сосредоточивается в основном на внешней стороне. А под пестрой поверхностной оболочкой находится что-то очень меланхоличное. Брайан Уилсон писал музыку для этого спектакля не потому, что ему было очень хорошо, как раз напротив. Он не был в хорошем состоянии духа, на грани депрессии. Наверное, эта печаль и грусть, которая сконцентрировалась в нем от реалий окружающей жизни, переплавилась во что-то легкое, поднимающее настроение в самом спектакле. Этот спектакль будет воздействовать на все ваши органы чувств. Вы будете слышать не только текст, но и музыку, видеть танец. В опыте совместной работы многое не так, как обычно бывает в театре. Как правило, берут какую-то пьесу с определенным текстом и подбирают актеров на роли, которые обозначены в перечне действующих лиц. Мой подход иной. Я встретил трех потрясающих личностей, которых мне захотелось увидеть в этой постановке. У нас сразу возникло чувство, что нам удастся создать замечательный спектакль. Было бы неверно назвать Шарлотту Энгелькас, Мари Гойетт, Юминаку Танако просто актрисами. Они могут петь, танцевать, импровизировать. Я не берусь утверждать, когда приступаю к репетициям, что, к примеру, поставлю "Ревизора" Гоголя и возьму на соответствующие роли тех или иных актеров. Скорее могу сказать, что следующая работа будет несколько пестрой, поскольку последняя - черно-белая. Спектакль "Хаширигаки" не несет умных языковых сентенций. Даже на репетиции мы пытались свести до минимума количество текста, превратить его в музыку. Питалась эта постановка двумя источниками: текстами Гертруды Штайн и музыкой БИЧ БОЙС. Из книги американской писательницы, в которой 1000 страниц и которую невозможно дочитать до конца, вместе с тем есть замечательные страницы, как раз выбранные нами для спектакля.
- Вы верите в профилактическую, лечебную функцию театра?
- Нет, я думаю, что театр слишком опаздывает. Театр может заставить задуматься, пробудить. Мое требование к театру состоит в том, что он должен быть обращен к будущему. В традиционном театре меня неприятно поражает карикатурность в изображении фигур, действующих на сцене.
- Не могли бы вы объяснить, что означает ваше понятие "Театр будущего"? Ведь театр как род искусства обращен всегда в прошлое, которое оживает в каждом представлении. Сцена - своего рода царство теней.
- Да, конечно. Но, мне кажется, этого недостаточно. Я думаю, мы должны пробудить свою фантазию, принудить заниматься чем-то неисследованным. Театр не инструмент отражения, и в этом качестве он меня не интересует. Я достаточно внимательно слежу за тем, что меня окружает, и постигаю действительность. Нельзя искусство сцены сравнивать с жизнью. Театр - другого рода реальность: реальность людей, находящихся на сцене относительно реальности тех, кто в зале. Меня волнуют не те тексты, которые отражают жизнь, а тексты, имеющие свою собственную реальность, свое звучание, свой ритм. Свое особое существование. Существует неповторимая реальность текста, произносимого на сцене, то, что связывает для меня творчество Хайнера Мюллера и Гертруду Штайн; то, что существует как культура театра.
- Слово в ваших спектаклях приближено к музыке?
- Не только. Если и приближено, то не так, как в опере, когда все слова переливаются в музыку. Я нахожусь в пространстве между драматическим театром и оперой, работаю с музыкальностью произнесенного слова.
- Вы говорили о том, что для вас важен свет, музыка и тому подобное в спектакле. Такое утверждение зачастую означает, что звучащее слово на сцене менее важно?
- Да, я так считаю.
- И вы думаете, что театр будущего не будет работать со словом как с чем-то очень важным?
- Да, я думаю, что так. Слово не будет самым важным элементом театрального искусства.
- Вы - художник, композитор, режиссер. Как уживаются эти интересы, когда вы приступаете к работе?
- Надо много времени для этого.
- Вы приглашаете на работу художника, который не может не знать, что вы - тоже художник?
- Так бывает, но в процессе работы он понимает, что его вклад оказывается еще более весомым и значительным. Я делал спектакль с одним очень известным французским актером. Я пригласил художницу, которая делала декорации для этого спектакля. Она построила алюминиевую пирамиду высотой в 9 метров и стену длиной в 15 метров, высотой в 7 метров из красных волос. А за этой стеной было 50 вентиляторов. Актер сильно был недоволен, поскольку счел себя незначительным в такой декорации. А на самом деле он настолько вырос, что многие утверждали: он так хорошо никогда не смотрелся, как в этом спектакле. Я думаю, актеры нуждаются в необходимом сопротивлении, им нужно его преодолевать. Благодаря этому они растут, развиваются дальше.
- Если актер сопротивляется, как вы его убеждаете?
- Материалом спектакля, своим опытом. Если актер не способен преодолеть сопротивление в виде алюминиевой пирамиды или еще чего-нибудь, то, значит, он не обладает необходимым для театра качеством. На сцене надо стремиться достичь большего, чем то, что актер в состоянии вытянуть из самого себя. Те силы, с которыми мы конфронтируем в реальной жизни, должны в каком-то виде присутствовать на сцене. Иногда это выражается в музыке, иногда - в размере текста, ритме, в который укладывается этот текст.
- Как вы выбираете актеров, какими качествами они должны обладать?
- Во-первых, актер должен довериться тому, что ему предлагается. Во-вторых, он должен быть очень музыкальным. И не должен задавать нелепых вопросов типа: "А почему мне сейчас надо туда идти?" Он должен просто пойти туда, куда надо пойти. Я не согласен с тем, что мне задают такие вопросы. Какой-то проход у актера есть, нормальный проход. Мне просто надо, чтобы актер переместился из одного места в другое. Нелепые вопросы, что он должен при этом ощущать, считаю неуместными. Он должен пройти - и все.
- Как-то одному из нас удалось побывать на репетиции у Роберта Уилсона. У него большую часть времени занимали просьбы к актерам: одних он просил отойти чуть подальше, других - чуть поближе. У него была настолько готова визуальная картина, что ни в какие объяснения он не вступал.
- Нет, я так не работаю - изобретаю картинку вместе с актерами.
- Для режиссеров теперь уже прошлого века считалось важным, необходимым поставить драматургию Чехова, Шекспира и так далее. Не означает ли это, что желание поставить этих или других авторов - приверженность устаревшим стереотипам? Необязательно пьесу, а прозу?
- Я не утверждаю, что все должны мне подражать. Есть просто замечательные тексты, которые мне хочется реализовать в театре, и мне кажется, что сцена от этого многое выиграет. С этими текстами я и работаю. Более того, среди них есть и такие, которые специально написаны для театра, того же Хайнера Мюллера, но они не расчленены на реплики отдельных персонажей.
