Михаил Жирмунский Билет на концерты Российского национального оркестра стоит гораздо дороже, чем на все остальные, и такой "жанр" имеет немало своих поклонников. Дело не в том, что оркестр один из лучших в стране: другие не хуже, да и вообще должны наступить для России уж совсем черные времена, чтобы в ней был только один очень хороший оркестр. Все дело в "промоушн", в том, что наконец появился и у нас слой публики, которая желает не просто послушать музыку, но и, не теряя даром времени и хорошо заплатив, получить за это "хай-класс". Именно такой публике аннотация к концерту и внушает, что дирижера Дмитрия Лисса "некоторые" (кто же?) сравнивают с Леонардом Бернстайном и "считают одним из лучших в мире интерпретаторов Чайковского". Интересно, что думает об этом сам 40-летний дирижер, очевидно, все же успевший за период работы в Омске и Кузбассе помимо всяческих записей лично послушать и Мравинского, и Светланова в его лучшие времена, и приезжавшего в Москву Бернстайна?
Что же получают готовые хорошо платить за "хай-класс"? Разумеется, концерт концерту рознь. Так, состоявшийся на днях концерт РНО издали выглядел привлекательно, обещая и Третьякова с Князевым в гениальном Двойном концерте Брамса, и юного лауреата Первой премии последнего шопеновского конкурса, состоявшегося четыре месяца назад. Лицо 19-летнего пианиста из Китая Юнь Ди Ли на развешанных загодя больших афишах выглядело очень располагающе: серьезно-вдумчивый, свежо чувствующий, уже признанный шопенист. Его реклама апеллировала к рекордам этого лауреатства: за всю историю конкурса в Варшаве он самый молодой, а также - первый китаец. Не исключено, что большие ожидания в значительной мере навевал дух музыки Шопена и не вина пианиста, что они не оправдались. Он оказался прекрасно подготовленным (конечно, принимая в расчет его весьма нежный возраст и чисто китайскую выучку в Академии города Шень-Жень), технически состоятельным, с природным навыком окраски звука. И вправе ли слушатель в такой ситуации пожаловаться, что его игра не вызвала никаких эмоций? В это выступление с оркестром Юнь Ди Ли предлагал ми-минорный Концерт Шопена. С учетом весьма тактичного оркестрового аккомпанемента, приближающихся к теплу человеческого голоса красок в "Романсе" концерт от начала до конца выстроился ровно на хорошем уровне. Возможно, и написанный в 1830 году концерт, где вполне слышен сам Шопен, но довольно различим и Бетховен, оправдывает избранную пианистом более жесткую атмосферу этого сочинения и в развитии первой части, и в наступательно преподнесенных польских танцевальных ритмах финала вместо ожидаемой ритмически прихотливой романтики. Пристрастное же ухо могло отметить достаточную механистичность игры солиста, потерю прозрачного тона его звука на форте и быстрых пассажах, часто "лепечущее" пиано, наконец, досаждающее отсутствие кантиленности. Его рояль не поет - будто звучит на пределе дыхания. Эта угловатая резкость меньше замечалась в ансамбле с оркестром и обострилась в сыгранных на бис вальсе и мазурке.
Если Концерт Шопена таков, что его интерпретацию диктует в первую очередь солист, то Брамса решает дирижер. Вступительное тутти у Шопена - жанровая декорация, у Брамса же - императив для всего исполнения на три части вперед. Поэтому еще до того, как мы услышали мягкое грудное пение виолончели Александра Князева, а затем совершенно ясную тихую фразу скрипки Виктора Третьякова, все решил дирижер Дмитрий Лисс. В стремлении предельно упорядочить оркестровую фактуру он здорово переусердствовал: все группы звучали как будто по отдельности, процесс сооружения величественного музыкального здания сразу же переродился в бодрое громождение прямоугольных блоков. Оркестр, который может выдавать красивый громкий звук, звучал с давящей тяжеловесностью. Первая часть запомнилась красивым музицированием солистов, но до конца так и не получила никакого движения. Уже все иначе было в медленной второй части - там сами солисты овладели ситуацией, выстраивая "разговор" с флейтой, гобоем и валторной. Их же инициатива определила и живость финала. В итоге удовольствие от игры звезд было полноценным, от музыки - частичным.
Вот что на сей раз и получила подпавшая под "промоушн" платежеспособная публика РНО. Игру музыкантов, к высокому классу которой трудно придраться, но почти совсем лишенную творческого нерва (если не считать второй части Брамса). Даже такие музыканты, как Третьяков и Князев, известные своей пока не ушедшей способностью волноваться и волновать, показали себя в тот вечер в большей мере как добропорядочные мастера, и даже их выход не стал ожидаемым событием.
