На пути к идеалу

- Во мне жила мечта создать оркестр, который соответствовал бы моим музыкальным идеалам.

- Там я гость, здесь - моя Родина, все - и хорошее, и плохое - мое. Назовите мне хоть одного нашего уехавшего соотечественника, который создал бы за рубежом свой оркестр? Я таких случаев не знаю.

- Скорее всего, именно так... Кстати, сегодня и у нас было бы значительно труднее создать новый коллектив, чем в 1993 году, когда я решился на это. Мне просто повезло: переломный момент в истории страны, многое начиналось заново. Уже был бюджет (у того оркестра, на базе которого я создавал новый). Мне никто не мешал, не приказывал, не указывал, что играть и как дирижировать. И была, конечно, некая эйфория; надежды на иное, лучшее будущее. Надежды, к сожалению, пока не совсем оправдываются. На Западе очень давно действуют четкие законодательства. Законам подчинена и культурная жизнь. К примеру, в городе есть симфонический оркестр, и муниципалитет обеспечивает его финансами. У нас же законы часто не работают, а иных, например, закона о меценатстве, до сих пор нет. Отсюда - постоянная тревога за завтрашний день: нет стабильности. Но придет, конечно, и "наше" время. Без уверенности в этом просто невозможно было бы работать.

- Да, считаю. И самое важное, чего я хочу добиться, чего я жажду... Когда я из этого оркестра уйду - дирижер ведь не может работать бесконечно, когда-нибудь придет время уступить свое место молодым, - так вот, когда я уйду, я не хочу, чтобы с моим оркестром случилось то, что случилось с Госоркестром. Я страстно хочу, чтобы мой оркестр не развалился, чтобы он существовал в том качестве, в котором я его создал, еще много лет. Я хочу оставить его в полном порядке, чтобы новый главный дирижер не начинал все с самого начала. Это и моя обязанность. Это как памятник самому себе. Вот, кстати, почему я так серьезно отношусь к записям: они фиксируют качество исполнения навсегда. Это остается как художественный результат и память о том, что и как было.

- После перестройки, вслед за разрушением огромной страны, разрушилось, естественно, и культурное пространство, которое было когда-то единым. Иначе как трагедией это не назовешь. Теперь каждый город живет своей замкнутой музыкальной жизнью. Гастролируют по России только солисты, оркестры - нет. Из-за отсутствия денег, конечно. Но мы живем в огромной стране и работаем для нее, а не только для столицы.

- Да, безусловно! Я очень хотел и ждал этих гастролей. Они необходимы... И, знаете, если бы я имел хоть какую-то возможность, я сделал бы то, что делают постоянно в некоторых странах: раз в год или один раз в 2-3 года там устраиваются фестивали всех симфонических оркестров страны. Это не конкурс, где выставляются оценки. Это фестиваль, в котором каждый оркестр стремится показать себя с лучшей стороны и, как бы соревнуясь с другими коллективами, получает стимул для творческого роста. Когда-то и у нас провинциальные оркестры достаточно часто ездили в Москву, Ленинград и стремились как можно лучше выступить там. А московские и ленинградские коллективы ездили в другие города - и этот так называемый обмен творческим потенциалом был очень полезен и для дирижеров, и для оркестров, поездка в Москву для провинциального оркестра была не менее престижной, чем зарубежные гастроли. Я бы ратовал за возрождение этой традиции. Что касается наших поездок, то я стремился к тому, чтобы "Молодая Россия" почувствовала музыкальную атмосферу в разных городах России.

- Самое большое впечатление - сама публика. Переполненные залы. И какая-то особенная тишина - значит, хорошо слушали. И бесконечные овации, и замечательные глаза людей, которые благодарили после концертов, и трогательные слова признательности, - это и есть самое большое и незабываемое впечатление. Вот ради этого и нужно ездить по городам России. Ибо реакция, повторю, была удивительная.

- Я много раз бывал приглашенным дирижером и могу сравнивать. Должен сказать, что мой оркестр - это лучшее, что было и есть в моей жизни. Я не хочу работать со средним оркестром, мне это неинтересно. А выдающихся коллективов мало. Да, мне хотелось бы быть приглашенным в такой оркестр - это было бы интересно... Что же касается вашего предположения по поводу того, что я перерос свой оркестр, - это не совсем так: руководитель, как музыкант, всегда должен быть выше оркестра. Если оркестр хоть чуть-чуть выше дирижера - этот дирижер там не нужен. Я должен растить оркестр - но вместе с ним расту и сам. Чем больше умеют они, тем больше умею я. Однако есть оркестры, с которыми мне бы хотелось поработать.

- Не будем.

- Как и полагается за рубежом, там у меня были свои импресарио. Если ты живешь на Западе, тобой занимаются обязательно. У нас в стране все немного иначе. Но и не в этом дело. Когда я начал работать со своим оркестром в России - какое-то время необходимо было отдавать долги по прошлым контрактам. Но однажды я понял, что если буду продолжать самостоятельные поездки, то здесь ничего не создам. У нас такая страна, в которой собственное дело нельзя без присмотра оставить ни на один день. В первые пять лет гастролировать самостоятельно было абсолютно невозможно. Сегодня, когда оркестр уже состоялся, я опять начал ездить как гастролирующий дирижер: в прошлом сезоне был во Франции, Италии, Германии.

- Есть и логика, и позиция. И прежде всего это - завоевание места под солнцем. Оркестр обязан не только создать, но и утвердить свой имидж. Какое-то - может быть, длительное - время оркестр должен играть музыку, на которую ходит публика. Это первое. Второе: репертуар нужно набирать постепенно, пробуя все стили. Существует политика воспитания оркестра. Для Стравинского и Брукнера еще не пришло время. Оркестр не может сразу играть все: он должен внутренне дорасти до каждого автора. Чтобы сыграть Малера - сначала надо было освоить Бетховена. Перед Брукнером должен быть Малер. И так далее.

- Но 7 лет - это не возраст! Поэтому - да, они могут хорошо играть и Брукнера, но я считаю, что делать это сегодня еще рано и необязательно. Ведь вопрос еще и в том, что речь идет о российском оркестре. Он сначала должен сыграть всего Чайковского, Шостаковича, Рахманинова, Скрябина, Глазунова. А потом уже браться за других авторов... Что же касается абонементов - проще нужно относиться к этому. Абонемент - серия разнообразных программ, не объединенных ни идеей, ни позицией. Программ, которые интересны и оркестру, и аудитории. Напомню, что за все эти годы мы ни разу не повторили в абонементном концерте ни одной программы.

- Да, есть музыка, которая мне интересна, и есть возможности оркестра. Мне интересен Шостакович - и мы уже сыграли 1-ю, 5-ю, 7-ю, 9-ю и 10-ю симфонии, в следующем сезоне будет 8-я. Мне интересен Рихард Штраус - и мы сыграли четыре его "Симфонические поэмы". Но я как бы придерживаю свои желания - жду. Кроме моих пристрастий и возможностей оркестра на данном этапе надо принимать во внимание интересы, вкусы публики. Поэтому для меня лично творческая позиция заключается в том, чтобы постепенно наращивать качество исполнения, технологии, безошибочного чувства стиля. И в том, чтобы играть каждый концерт на самом высоком художественном уровне.

- В Москве - жесточайшая конкуренция. Если бы я работал в Новосибирске или в Екатеринбурге, я был бы там один, потому что там только один симфонический оркестр. И проблема публики меня бы не волновала. В Москве же 18 симфонических оркестров, что вообще-то плохо, неправильно. Но это отдельная тема для беседы. Поэтому за публику надо бороться.

- Это не жестокость, а требовательность, доведенная до предела. Это совсем другое. Можно сделать одно-два замечания и идти дальше. Так я работаю в чужих оркестрах - и у нас, и за рубежом, потому что я не имею там времени на то, чтобы добиться высшего результата. А здесь я могу и должен. Для чего же было создавать свой коллектив? И пока я не добьюсь от каждого музыканта того, что мне нужно, я не отступлю. Проблема не во времени (я могу часами заниматься с одним оркестрантом) и не в моем терпении. Проблема в той высокой цели, к которой я стремлюсь. Мы каждый день работаем над звуком, балансом, интонацией. Рост оркестра не может остановиться ни на один день. Сейчас у нас период стабилизации. Ротация практически прекратилась. Но в оркестре есть слабые места: без этого не бывает. Нужно укреплять их. А может быть, кого-то и менять: больно, жестоко, обидно... Но это жизнь.

- Нет. Я считаю, что каждый солист приходит в оркестр со своей концепцией. Я не имею права вмешиваться в нее глобально. Спорить можно по деталям. Оркестр должен быть в идеальной форме - и следовать за солистом, отвечать его творческой позиции. Случается так, что сам оркестр качеством своего аккомпанемента заставляет солиста играть и даже мыслить иначе, поработать над звуком, над темпами. Средний солист, услышав оркестр, стремится дотянуться до его уровня. Обстановка, атмосфера в оркестре, качество оркестровой игры могут многое изменить в солисте.

- Со всеми оркестрами, с каждым из них, можно добиться самой высокой цели. Нужно только ежедневно помнить об этой цели и очень много работать. Потому что нет плохих оркестров, есть только плохие дирижеры.