Диалог с традицией

"КСЕНОГАМИЯ", или перекрестное опыление, в биологии - условие завязи плода и тем самым начала новой жизни. Применительно же к выставке современного искусства термин этот звучит интригующе. "Ксеногамия" - это выставка работ шести русских художников в выставочном зале Радиостанции "Немецкая волна" в Кельне. По мнению кураторов проекта Маргариты Чувахиной и Йоханеса Хофмана, эта выставка стала наиболее интересным художественным событием последних лет в жизни "Немецкой волны".

Проект "Ксеногамия" является итогом напряженной работы целого года. Уже его подготовка вызвала среди участников русский разговор на творческой кухне, не менее важный для самоидентификации, чем сама выставка. Успех "Ксеногамии" во многом определен именно тем, что участники проекта не отказались от творческого багажа, приобретенного на родине, а остались сами собой, осваивая одновременно новый западный опыт.

Диапазон представленных жанров и техник необычайно широк - от классической картины до современной инсталляции, от традиционной живописи до фотообъектов и ассамбляжей. И тем не менее выставочное целое достигается благодаря внутренней слаженной работе творческой группы, подобно тому как в оркестре каждый музыкант, играя свою партию, способствует рождению общей мелодии.

Сергей Сологуб показал на выставке холсты, посвященные "старой технике". Художник кино по образованию, несколько лет проработавший на Свердловской киностудии, Сологуб в своей станковой живописи использует самые разные традиции - от иллюзорных "обманок" XVIII века до сюрреализма и гиперреализма. Однако чем реальнее созданные на холстах ситуации, тем абсурднее происходящее в них. Работа "304" - характерный пример такого "фантазийного реализма". В огромном зале со стеклянными стенами и потолком помещен аэроплан, крылья его застряли между коринфскими колоннами, поддерживающими потолок. Мы можем разглядеть мельчайшие подробности его прихотливой конструкции, но сама мизансцена абсурдна. Самолет напоминает наколотое на иглу гигантское насекомое: распятый в зале этого не то музея, не то фантастического ангара, он в принципе не может взлететь. Живописная манера Сологуба иллюзорна и предельно вещественна, но в отличие от образцов чистого гиперреализма смягчена художником: легкое "сфумато" переводит сюжет в плоскость сновидений или ностальгических мечтаний о "золотом веке" техники.

А рядом с холстами Сергея необычные картины-объекты его жены. Марина Попкова-Сологуб, художник по костюмам, не только работает в немецком кинопроизводстве, но и создает в последние годы серию "виртуальных" костюмов. "Портреты Одеяний" - так можно назвать эти холсты, главным героем которых действительно являются фантастические платья. Костюмы Попковой-Сологуб утопичны, их нельзя реализовать, они призваны создать сюрреалистический фантомный образ Одеяния как такового.

Обращение к традиции принципиально важно для всех участников "Ксеногамии". Оригинальную версию разговора с искусством прошлого предлагает зрителю Платон Сильвестров в серии панно "Доминизм". Традиции супрематизма и геометрической абстракции сплавлены в его работах с вневременной магией чисел и мистикой Каббалы. Выходец из Львова, представитель уже третьего поколения русской художнической семьи, Сильвестров начал использовать костяшку домино в качестве смыслового и пространственного модуля в конце 80-х годов. Тогда, во время бума соц-арта, домино в его работах отсылало не столько к мистической математике, сколько к игре, в которую играл весь советский народ и которая стала своеобразным символом советского строя. Позже для художника все более становится важен символический и мистический момент игры, он увлекается математическими загадками, связанными с различными композициями из домино. В живописи он переходит к абстрагированному изображению серебристых точек домино на одноцветных фонах, стремясь достичь магического воздействия их на зрителя. Для него, по Кандинскому, точка является "символом начала и конца", а картинная плоскость, скрытая сеткой домино, превращается в насыщенную магическими знаками и зашифрованными кодами бесконечную среду.

Евгений Измайлов в свое время участвовал в неофициальной художественной жизни Москвы. Он показывает на выставке серию объектов, собранных из самых разных материалов: велосипедных колес, деталей автомобилей, кусочков дерева, фотографий, вышивок, цветного стекла, керамики, сочетания которых приводят к неожиданным и парадоксальным декоративно-пластическим результатам.

Лиричность, свойственная, как кажется, именно "русскому культурному сознанию", достигает необычайного напряжения в работах Григория Берштейна, показанных на "Ксеногамии". Московский книжный график, известный своими утонченно-эстетскими иллюстрациями к классике мировой литературы, в Кельне углубленно работает в области станкового искусства. "Письмо к отцу" - это одновременно и объект с включением концептуального текста, и тонкая авторская живопись акрилом оттенка старинной сепии на прозрачном плексигласе. Использование конструкции с тремя слоями стекла позволяет художнику реализовать необычайную идею "просвечивания" нескольких ипостасей авторского "я". В результате в облике художника проявляются его отец и его сын одновременно, воплощая скрытую конфликтность и одновременно неразрывную связь поколений.

Настроившись на диалог с традициями мирового искусства, зритель оказывается вдруг перед радикальной инсталляцией "Лизни меня" Игоря Чепикова, выпускника Московского архитектурного института. В инсталляции зритель видит две подсвеченные изнутри витрины: в одной из них ряды металлических баночек из-под тоника, их выпуклая поверхность заклеена фотографиями обнаженных мужских и женских торсов. Главный герой другой витрины - огромный говяжий язык, заспиртованный в стеклянной банке (как будто в Кунсткамере). Символика этой работы, по словам художника, очевидна: язык - это главный рабочий инструмент радиожурналистов, сотрудников "Немецкой волны", где и проходит выставка. Инсталляция Чепикова - художественный жест по отношению к ним, провокационно-иронический и метафорический одновременно. Но кроме аллюзий на "работу в эфире" инсталляция Игоря говорит о важных для традиционного искусства темах: телесности (снимки на банках и плоть говяжьего языка) и дематериализации (радиоэфир), музейности (витрины) и современности (банки из-под тоника). Можно сказать, что при всей внешней радикальности работа Чепикова посвящена все тому же культурно-историческому диалогу, которым заняты все участники "Ксеногамии". Диалог определяет систему координат художников на новой культурной почве.

Кельн