Духом окрепнем в борьбе

Протест есть форма существования оппозиции. Политический митинг в уличном варианте.
Фото Дмитрия Донского (НГ-фото)

ЛИШНИЙ билет начинали спрашивать уже от самого Садового кольца. У входа в ЦДЛ была настоящая давка. Толпа не щадила даже своих кумиров. Как объявил со сцены Владимир Бондаренко, Василий Белов, который не смог за двадцать минут пробиться к дверям, уехал, пожертвовав выступлением и почетным креслом в президиуме. Так в минувшую субботу начался вечер газет "Завтра" и "День литературы" под названием "Последние лидеры ХХ века".

Открывая собрание, Бондаренко удовлетворенно отметил, что никакой литературный вечер "демократических писателей" не собирает и сотой доли такой аудитории. Большой зал ЦДЛ действительно был набит битком. Сидели на всем, на чем можно было сидеть, стояли в дверях и проходах. Невместившиеся довольствовались верхним холлом, куда динамики доносили происходящее в зале.

На литературные вечера, даже самые "патриотические", действительно так не рвутся, как рвались в этот день в ЦДЛ. Но "Последние лидеры ХХ века" и не были литературным вечером - да, собственно, никто его и не ожидал. Это был настоящий политический митинг, и литература была тут в лучшем случае поводом (в худшем - предлогом) к сбору единомышленников. Это объясняло ажиотаж - одно дело не принять участия в эстетической беседе (одной из многих), и совсем другое - оказаться за бортом, когда выясняется единство рядов.

Литература присутствовала на этом вечере лишь в выступлении Владимира Бондаренко, обозначавшего "лидеров ХХ века" списочно, рядами - два-три покойных классика, вроде Блока или Шолохова, двое-трое из "наших": Проханов, Куняев, Белов... Да еще в периодически зачитываемых стихотворениях - впрочем, по большей части с подтекстом...

Все остальные выступления были так или иначе выступлениями политическими. Станислав Куняев зачитал свой вариант российского гимна, Сергей Есин признался, что вообще не верит в существование литературы отдельно от политики. Его всегда тянуло на изображение всякого рода гаденьких типов, и теперь, глядя окрест себя, он видит необозримое поле деятельности для своей музы. Публика живо реагировала на внятные ей намеки, награждая ораторов рукоплесканиями.

Первую бурю восторга вызвало выступление Александра Проханова, назвавшего себя "носителем красного смысла" - "великой, страшной и богоборческой деятельности по построению земного рая". С настоящим ораторским мастерством он говорил о своих друзьях - членах ГКЧП и выразил уверенность, что следующий век будет веком русской победы. Он (единственный) был удостоен букета - не буржуазных роз, но идеологически выдержанных гвоздик (только отчего-то не красных, а розовых, что несколько разрушало эстетику момента).

Феликс Кузнецов почти не говорил о своем любимом Шолохове (только упомянул, что на ТВ не дали сделать о нем передачу). Вместо того он поделился своей теорией "трех О" - Россию хотят Оболванить, Ополовинить и Оскотинить. Это было объяснением, почему народ безмолвствует, вместо того чтобы взбунтоваться.

Эдуард Лимонов, сменивший имидж (видимо, "национал" перевысило-таки "большевик" и потребовало приобщения к главному национальному символу - бороде, отчего он приобрел облик, совмещающий черты Льва Давидовича Троцкого с чертами Михаила Ивановича Калинина, и начисто лишился своей "лимоночной" харизмы), уже прямо пожурил публику за пассивность и пригласил к участию в акциях своей партии. "Все не так плохо, - сказал он напоследок. - Подрастают молодые, злые, обделенные люди. Проханов хотел бы оставить от ХХ века книги, а я - пару дивизий головорезов..."

А в зале уже вовсю потрескивало электричество. Две пожилые женщины (таких было подавляющее большинство, меньше стариков, и процентов десять - совсем юные лица, средний возраст представлен не был) переругались из-за социализма, социалистка была активней и гнала противницу вон. Вообще на все предлагаемые лозунги (как правило, выделенные интонационно) публика реагировала с большим энтузиазмом, несмотря на то что идеи разных ораторов в корне противоречили друг другу. Так Владимир Личутин ратовал за восстановления "корневого русского язычества", поскольку, по его версии, Российское государство стояло "на двух ногах - Православии и язычестве". Уничтожение последнего "западниками и евреями" и привело русскую государственность к краху. "Больше русского духа!" (Аплодисменты.)

На выступлении Александра Зиновьева наэлектризованный зал дал первые разряды. Он взял слишком пессимистическую ноту ("Строить иллюзии о будущем не следует"), и в публике свистнули. Зиновьев попытался строго объяснить, что он - исследователь и имеет дело с фактами, но тут закричали, пошла настоящая перепалка.

- Русский народ хоронить рано!

- Русский народ хороню не я! А где были вы, когда хоронили русский народ?

Ругались между собой и в публике: "Пусть скажет!" "Это провокатор!" (Кто именно?) "Он правду говорит!" (Кто?)

Но Зиновьев скоро оправдался: "Еще до 91-го года я сказал, что Горбачева, Ельцина, Яковлева и остальных надо судить. И вешать в 24 часа! Все зависит от нас. Я вижу только один путь - восстание. Это наше спасение". Естественно, последовала овация.

"Наш дервиш", "наш золотой соловей" - как аттестовал его Бондаренко, - Тимур Зульфикаров застенчиво объявил, что в "великой красной цивилизации", адептом которой выступает Проханов, не было места Спасителю, и потому она рухнула. "Нет, ее разрушили - мировые джинсы и мировой рок-н-ролл". Трудно было бы найти более благодарную аудиторию для восприятия таких поэтических откровений.

По-настоящему не повезло лишь Льву Аннинскому, который был встречен в штыки - он сразу же объявил, что не умеет выступать на митингах, не делит людей на демократов и недемократов и вообще собирался поговорить о литературе. Такие выходки на политических мероприятиях недопустимы. Шум поднялся невообразимый. Уже знакомый нам "провокатор" (только теперь его личность была наконец прояснена), приправленный отлично исполненным свистом, обвинениями в двурушничестве и проведении "еврейской идеи"... Многие в силу возраста были с палками, ими стучали в пол, и кто-то даже гневно воздел свое орудие в воздух. Никакие уговоры из президиума не смогли сломить боевого духа аудитории, и Аннинскому пришлось сесть на место, - странно, что он после такой обструкции не ушел.

Для угомона было пущено радикальное средство - поэтическая пародия. Второй помимо Бондаренко ведущий вечера, Евгений Нефедов, мигом ублаготворил зал, ярость сменилась весельем. Некоторые из его пассажей были не лишены остроумия: он прочитал ответ некоему поэту с не вызывающей сомнения фамилией, который опубликовал в "МК" стихи с предложением немцам покаяться за Гитлера, а он, в свою очередь, готов, дескать, держать ответ за Сталина. О Сталине Нефедов посоветовал ему не беспокоиться - за него есть кому ответить, а вместо того подумать на досуге об ответе за Чубайса и Абрамовича...

Михаил Лобанов тихим голосом рассказал, что для него лично 37-й год связан с тем, что к народу пришел Пушкин, а 38-й - с путевкой в Артек.

Удивительно, что выступление Виктора Алксниса было во многом спокойнее и корректнее речей литераторов. Он упрекнул публику, что не отдает свои голоса тем, кто потом в Думе "голосует за гибель русского народа". Он выразил уверенность, что Россия не погибнет, пока в ней существует молодежь, не выбравшая пепси и не "ширяющаяся наркотиками", и привел в пример "нацболов" Лимонова, которые сели в латвийскую тюрьму ради того, чтобы устроить в Риге акцию протеста.

Сергей Бабурин звал к единению сил. "Не важно, что нас разъединяет - капитализм или коммунизм, - уничтожают целую цивилизацию". Бабурина слушали с почтением и хлопали с энтузиазмом, отдавая дань его харизме. Его призыв "создавать единую национальную партию" без борьбы за лидерство предназначался скорее политикам, чем внимающим ему пенсионерам.

Когда же выяснилось, что на этом вечер завершается и политики больше не будет (вечер шел уже более трех часов), опять поднялась буря. Расходиться публика явно не желала. Какая-то дама стала громко требовать слова для Объединения женщин-славянок (ей отказали), другая стала криком кричать, что русским не дают слова...

На выходе двое высоких юношей и миниатюрная барышня торговали "Черной сотней". Можно не сомневаться, что тираж на этот раз не залежался. Важно только правильно выбрать время и место...