И вечный бой...

Ульяна Громова (Елена Попкова) и Виктор Третьякевич (Борис Бороздин) готовы к крестным мукам.

В Тульском Театре драмы 1970-х годов постройки уже год не играют спектакли - трещит, проваливается каркас здания, и нет средств хотя бы приостановить разрушение. Труппа играет на различных неприспособленных площадках. Тульскому театру кукол в начале 80-х начали отстраивать огромное здание с двумя залами. Не торопясь, строили десять лет, пока в 1993 году финансирование не было заморожено. Завершенный наполовину театр стоит в центре города памятником нищей российской культуре. Здание выглядит как после бомбежки: где-то стены есть, где-то их нет, где-то непогода "размыла" облицовку; над частью здания уже нет крыши, торчат одни деревянные балки. Горожане и таксисты тем не менее упорно называют его "новым": "Вам который театр кукол: старый или новый?"

Театру юного зрителя сравнительно везет - он занимает маленький особнячок на улице Коминтерна, где до революции располагался Народный дом общества любителей трезвости. В прошлом сезоне в ТЮЗе поставили "Легенду о "Молодой гвардии". Здесь больше энтузиазма, чем мастерства, больше и искренней, юношеской веры в "молодогвардейцев", нежели желания сделать сенсационный спектакль. Есть смысл говорить о социальном явлении. Ставить сегодня "Молодую гвардию" всерьез, а не затем лишь, чтобы поиронизировать над наивными и глупенькими ребятишками, заигравшимися в войну, - пожалуй, сегодня это и можно назвать гражданским поступком.

"Первая статья о "молодогвардейцах" появилась в печати спустя два месяца после их гибели, а в 1993 году роман Фадеева исключили из школьной программы. Но легенда осталась", - так, со вступительной фразы "ветеранов", начинается тульский спектакль Владимира Шинкарева. "Ветераны" (говорящие как бы от автора и подобные античному хору, комментировавшему действие) будут и в дальнейшем "контролировать" действие, в интермедиях назидательно подводя идеологическую линию под невинными, юношескими судьбами "молодогвардейцев", которых играют студенты актерского курса Тульского института культуры, 17-18-летние ребята, сверстники героев краснодонского подполья. В игре заметна общность: еще не ансамбль, но уже коллектив, скованный, кажется, искренней верой в то, что они представляют на сцене. Дети Краснодона любят друг друга и - на фоне развивающихся личных отношений - играют в войну, заигрываются и погибают, не осознав, что стали героями. Все как бы проще и человечнее, и только "ветераны" поддерживают героический сюжет и героику происходящего на сцене.

Таким образом, можно сказать, что линия "молодогвардейцев" - в сравнении с фадеевским романом - достаточно вольно интерпретирована в спектакле, линия же "ветеранов" собрала в себе всю "советскость" мышления инсценировщика, не способного отказаться от партийной правки, на которую пошел Фадеев. И сами недостатки формы идут от просчетов пьесы, написанной по заказу театра москвичом Эдуардом Федотовым. Современной молодежи, приходящей в зал, "ветераны" строго указывают на пример "молодогвардейцев" - как верный и правильный. Дидактический пафос лишает действие драматического напряжения, зрителя - права на выбор, а героев - трагической судьбы. Хорошие - слишком хорошие, плохие - слишком плохие. "Ветераны", состарившиеся свидетели событий, в сознании автора инсценировки заменили парторганизацию, что направляла, по Фадееву (во всяком случае, по известному нескольким поколениям школьников второму, изрядно переработанному после партийной критики, варианту романа), борьбу краснодонцев. Сцена завешена колоколами, которые звонят по краснодонцам и взывают к поминовению усопших. Новая "Молодая гвардия" в очередной раз ставит вопрос о месте героя и о самом герое в современном театре. И о том, как можно сегодня всерьез говорить о подвиге, до предела опошленном и стертом многократными советскими пересказами и перепевами.

Финал спектакля преображает место действия: найдя свою гибель, "молодогвардейцы" собираются один за другим на высоких конструкциях, почти у колосников, и, сидя рядком, как на облачке, мирно беседуют о любви, о жизни: "Пойми, мне важно знать, любила ли ты меня?" Мизансцена, наверное, не самая удачная, хотя простой разговор, беспафосный, человеческий, может быть, самый верный для рассказа о героях.

Тула-Москва