Без надежды?

РАСХОЖАЯ мудрость гласит: "Надежда умирает последней". Древние греки считали иначе. Они полагали, что когда Пандора из любопытства или по глупости открыла подаренный ей богами сосуд, оттуда стайкой вылетели болезни и несчастья. Испуганная Пандора захлопнула крышку сосуда, но лишь маленькая, неповоротливая надежда осталась лежать на дне. Так и живут люди по сей день - без надежды. Эти два мнения - две крайние точки раскачивающегося маятника отношения к жизни. Да - нет, плюс - минус. Между этими двумя точками располагаются шесть новых рассказов Людмилы Петрушевской ("Знамя", # 10).

Открывает подборку рассказ "Западня", вполне обычная для Петрушевской история "красивой Ольги и ее заботливого мужа", история, в которой беды героини нанизываются одна на другую, тяжелые болезни и нелепые предательства следуют чередой и которая заканчивается смертью Ольги. Это почти самопародия, удерживающаяся на краю провала за счет авторской холодноватой отстраненности. Рассказ находится в крайней левой точке движения маятника. Надежды нет ни для кого. Несчастны все, все потерпели крах, все жертвы обстоятельств, собственной дурости, собственной подлости.

Во втором рассказе, "Найди меня, сон", действие происходит в глубоких семидесятых, в пансионате, где познакомились корректор Софочка и профессор Михаил. Тень любви, возможности любви промелькнула между ними. Оба чуть-чуть не от мира сего, обладатели непонятных, ненужных талантов: она - феноменальной памяти, он - способности предсказывать будущее, оба, судя по всему, одиноки и не отягощены излишними моральными предрассудками. Казалось бы, почему бы и нет, но Софа, готовая с кем угодно и на что угодно, бежит от профессора, бежит от чувств более глубоких, чем торопливое совокупление в кустиках. Кажется, она боится, кажется, она заранее знает, что надежды нет. Через год Михаил умер, то ли от любви, то ли в результате банального гипертонического криза. "Софа не плакала, но в ее проклятой памяти полностью прошли все его монологи, восторженные восклицания, его жизнь, воспоминания о детстве и т.д., все его нежности и слова, которые ей никто никогда больше не говорил, его будущие письма, которые он при ней же сочинял вслух, его безумная любовь, неприличная, жалкая, как и полагается любви".

Рассказ третий - "Детский праздник". Здесь возникает вопрос в предложенной системе координат, быть может, и неожиданный: "Кто виноват?" Для Петрушевской ответ очевиден: виноваты родители. Матери и отцы. На этот раз они - московские художники, чрезвычайно озабоченные воспитанием детей. "В данном элитарном кругу детьми дорожили как несусветным богатством, с ними занимались, им читали, играли им на гитаре и рисовали рядом┘" Образование, приобщение к труду и искусству, поездки на юг - все на высшем, элитарном уровне, но жизнь течет, и дети, "хорошие животные, сивые и потные", растут, в общем-то, сами по себе, не обремененные ответственностью ни за себя, ни за окружающих. По большому счету, столь же безответственны и их родители. С этим рассказом перекликается предпоследний в подборке текст "Два бога". В результате случайной связи рождается ребенок. Родители, добрые, честные люди, но друг другу не подходящие, тем не менее начинают жить вместе, посвящают жизнь свою мальчику, собой жертвуют, и все вроде бы хорошо, но их преследуют тяжелые предчувствия. "Крепко думали отец с матерью, оценивая внезапно протрезвевшими сердцами свое прошлое <┘> Светлым, страшным заревом вставала прошлая жизнь их племен и родов, установивших строгие правила совокупления, нужные для воспитания таких же твердых устоев у детей, чтобы все шло без стыда и сомнений, да". Людмила Петрушевская поднимается до прямой проповеди, до грозного пророчества, но заканчивает рассказ словами пронзительной жалости к этому самому "простенькому, добродушному, вечно сияющему Егорушке, который всем все отдавал, все терял в школе, вечно жаждал друзей, любви, поцелуев".

Рассказу "Два бога" предшествует рассказ "Колыбельная птичьей родины", стоящий особняком. В нем в отличие от других отсутствует единая фабула, два независимых эпизода цепляются друг за друга рассуждениями о непостижимой природе любви, о несовпадении видимости и сущности, но в этом тексте задана эмоциональная нота - противопоставление мечты и реальности. "┘то, что уходит в страну птичьих снов, что покидает, не дается, то становится наваждением. Но как только из легкого тумана высовывается простая, крепкая морда, выступает кадык, пиджак, воротник, приближается эта проза, желваки жизни, так мечта довольно быстро упархивает, прощай, страна птиц".

Завершает подборку текст "Дом с фонтаном" - история таинственная, мистическая, о том, как погибла девушка и как ее оживили. Погибла во время террористического акта, взрыва автобуса. Оживил отец, обезумел от горя, выкрал тело из морга и за большие деньги нанял врача-реаниматора. И девочка ожила - после того как отец во сне совершил определенное магическое действие, съел сырое, кровоточащее человеческое сердце. Свершилось чудо. Маятник до отказа качнулся вправо. Получился темный рассказ, воскрешающий надежду, но темный.

Шесть небольших рассказов Людмилы Петрушевской представляют законченную модель человеческой жизни, где любовь подобна наваждению, где родители не знают, что им делать с собственными детьми, где дети беззащитны, где спасение возможно лишь как чудо, а за чудо надо платить. Остается неясным одно: так есть ли надежда?