Виктор Ерофеев вступает в постсексуальное время

- Если без метафор, мы переходим к новому типу культуры. Это не менее радикальный переход, чем от классицизма к романтизму. 1970-1980-е годы были временем жестких разборок: социальных, профессиональных, метафизических┘ Сейчас же наступило более мягкое время. Новое поколение представляет собой целый ряд маленьких монтеней, которые пытаются понять, кто же они такие.

- У нас царила не культура, а скорее контркультура, агрессивная и непродуктивная. Всех, кто что-то делает, она считала идиотами. А тех, кто ничего не делает, критикует и издевается, - героями. Сегодня вещи, наконец, стали обретать свою цену, мир теперь желает быть настоящим и не хочет оставаться в словах. Главная наша валюта - русский язык, в объеме от высокого штиля до мата. Но надо помнить, что жизнь словами не исчерпать.

- Русская, так как она печется о личной метафизике, о душе. Наша литература вообще метафизична, а плохая ее часть идеологична. Во "Времени рожать" идеологией не пахнет, и, как я пишу в предисловии, "под внутренними органами молодые подразумевают печень и почки".

- Может, и анатомия, зато здоровая, без психоанализа. И если Ницше говорил, что Бог умер, то, наконец, можно сказать, что умер дедушка Фрейд. Сексуальные муки, так свойственные двадцатому веку, заканчиваются, мы вступаем в постсексуальное время. Секс из доминирующего фактора, который определял наши сны и желания, станет просто одной из многих потребностей организма. Я думаю, что место секса займет поиск неведомого бога.

Гуманизм тоже умер и похоронен рядом с Фрейдом. Я поинтересовался, оказалось, что все эти авторы читали мою антологию "Русские цветы зла".

- Не думаю. По энергетике эти люди мне гораздо ближе, чем мои сверстники по литературе. Любопытно, кстати, что половина участников - женщины. Девушки начали высказываться о самосознании не менее удачно, чем молодые люди. Это свидетельствует в пользу моих концепций еще времен "Русской красавицы": женский ум засран меньше, чем мужской. Могу особо выделить Маргариту Шарапову, Зину Китайцеву ("Смерть Микки-Мауса"), хорошо известную Анастасию Гостеву и Яну Вишневскую (рассказ о смертях в московском метро). У многих присутствует тема однополой любви, но не так, как было принято в восьмидесятые, а без претензии на шок и сексуальные страдания.

Один из участников - Ярослав Могутин, 26-летний герой гей-кругов. Вот он, как ни странно, чувствует необходимость доказывать свое право на существование, и это выглядит несколько старомодно. Есть еще такой Ефим Свекличный с рассказом "Железный занавес секса". Его герой - "motherfucker", если понимать это слово буквально. Но никакой трагедии типа "Эдипа" не происходит. Его мораль: пусть лучше льется сперма, чем кровь.

- Я бы отметил мягкую зигзагообразность стиля. Текст все время меняет траекторию, но плавно, без резкой ломки. Сленг обрабатывается до такой степени, что легко входит в литературу. Язык более энергичен, чем вялый советский или выжигающий все живое язык постмодерна. Такой новый русский язык. Не "новорусский", а именно новый русский.

Еще одна идея молодых авторов: жизни не надо бояться. Не страшно менять свою жизнь: стать бизнесменом, переквалифицироваться в таксиста, обратиться в буддизм и снова стать бизнесменом.