Такое кино

ЛЮБОВЬ к кинематографу меняет взгляд, восприятие. Читая книгу, время от времени ловишь себя на мысли: а как бы это выглядело на экране? Некоторые книги на экране не выглядят никак. Роман Дмитрия Стахова "История страданий бедолаги, или Семь путешествий Половинкина" (Дружба народов" # 8) на экран так и просится. Представьте: идет по утренней Москве средних лет мужчина. Идет быстро, спешит, но в походке, в поникших плечах ощущается обреченность. Это Половинкин, в прошлом шофер, ныне - безработный, иногда - грузчик. Следующий эпизод: Половинкин загружает в фургон новенькую мебель. Хозяйка фургона, немолодая полная дама, подходит к Половинкину. Воспоминание: Половинкин - солдат, дама - любвеобильная "жена заместителя начальника политчасти столовой, женщина властная, справедливая, крупная, идейная, но выдержанная"; постельная сцена. Сегодняшний день. Жена заместителя начальника политчасти столовой (уже бывшая) приглашает Половинкина в гости к зятю, человеку богатому и щедрому, для нового дома которого она покупала мебель. Половинкин готов ехать, но просит взять с собой напарника, бедолагу. Бывшая жена заместителя начальника политчасти столовой соглашается. Они едут. "А кстати, - спрашивает бывшая жена, - как твоя фамилия?" - и, услышав ответ, долго смеется. Оказывается, фамилия ее зятя тоже Половинкин.

Тут и начинается настоящее кино. Более или менее правдоподобное повествование сменяется черт-те чем. В усадьбе Половинкина-второго гостей окружает немыслимая роскошь, их потчуют невероятными деликатесами и поят фантастическим количеством спиртного (парафраз "народных" представлений о жизни "новых русских"), а во время трапезы хозяин услаждает присутствующих рассказами о своих приключениях. И как рассказывает! Не рассказывает, а тискает романы, соловьем заливается, и не чернуху лепит, а правду истинную говорит. Эти вставные новеллы - разухабистая, уморительно смешная пародия на путешествия Синдбада-морехода и всякий прочий фольклор. Бандиты, похожие на оперативников, оперативники, неотличимые от бандитов, прекрасная блондинка-пулеметчица, похищенная похотливыми кавказцами, жестокие и глупые амазонки с острова Голых Баб, страшные подземные маги - бегают, дерутся, убивают друг друга, обильно истекая бутафорской алой краской, а Половинкин, Иван-дурак с гранатой в кармане, победителем-везунчиком шествует посреди бедлама. Соответствующие кадры в фильме должны быть наполнены пряными ароматами Востока и одновременно напоминать выступление бродячих циркачей, яркое и дешевое.

С рассказами Половинкина-второго, бандита, миллионера и путешественника, соседствует реальная жизнь Половинкина-первого и бедолаги, где льется настоящая кровь, песенки поет настоящая нищета и настоящий голод правит бал. Москва - город контрастов. Все путешествия Половинкина кончаются счастливо, как и положено сказкам; в жизни все кончается плохо. Но где-то с середины романа два мира начинают стремительно сближаться. Нарастает абсурд, множатся нелепые детали, безумные сюжетные повороты. Весело, весело, вприпрыжку, галопом, вверх-вниз, вниз-вверх! Бывшая жена заместителя начальника политчасти столовой превращается в упыря, Половинкина-первого арестовывают по обвинению в тройном убийстве и вскоре освобождают по просьбе авторитетного уголовника Половинкина-второго. (Сцена ареста достойна цитирования: "... Половинкин взялся за ручку двери подъезда, но тут вся улица ожила, вспыхнули прожектора, из-за пыльных кустов в сквере выскочили автоматчики в камуфляже и масках, с неба, с зависших над двором дома Половинкина вертолетов, спустились бойцы спецподразделения в блестящих касках и черных комбинезонах, выдерживающих выстрел из гранатомета, из канализационных люков полезли какие-то люди с гарпунными ружьями, в ластах, и, высоко поднимая колени, наставив гарпуны на Половинкина, побежали на него, из-за углов вышли серьезные оперативники в плащах с поднятыми воротниками, с небритыми щеками, с мешками под глазами, с недокуренными сигаретами в уголках сурово сжатых губ, а из самого подъезда выскочил местный участковый с папочкой под мышкой и укоризненно покачал головой ┘" Песня!)

И - как вершина - прорыв к латиноамериканской мелодраме: молодая жена Половинкина-второго - это дочь Половинкина-первого, а ее юный возлюбленный - сын Половинкина-второго. Все связаны, повязаны и несчастны. Финал романа построен на противопоставлении обоих Половинкиных и бедолаги. Половинкины складываются в целое современного мира. Бандиты и народ - едины. Окончательное единение происходит на похоронах любовников, сына и дочери Половинкиных, убитых одной пулей. И Половинкин-первый, и его жена, и его законные дети органично вписываются в окружение Половинкина-второго. "┘ из одного черного лимузина вышел Половинкин-второй. Услужливый молодой человек раскрыл над Половинкиным-вторым большой зонтик и, следуя за патроном на полшага сзади, сопроводил того к другому лимузину, из которого с помощью другого услужливого молодого человека выбрался Половинкин-первый, а следом за Половинкиным-первым - его жена, в девичестве Абуянчикова, очень крупная женщина с тремя подбородками <┘> Половинкин-первый раскрыл объятия Половинкину-второму, Половинкин-второй ткнулся носом в плечо Половинкину-первому ┘" Иное дело - бедолага. Он - в стороне, он одиночка, он - чужой. И он погибает, отдав жизнь своей умирающей дочери, перелив в нее силы, капля за каплей. "┘ в тот момент, когда ему стало плохо, его дочь совершенно неожиданно пошла на поправку". Все. Стоп-кадр.

Главное достоинство романа Стахова - безудержное, безумное, безалаберное, сумасшедшее веселье. Несмотря на мрачный сюжет, несмотря на печальный конец, несмотря ни на что. Персонажи лирические выглядят анемичными и малокровными, намеки на какую-то там философию напоминают в тексте тела инородные, социальные обобщения бывают и посерьезнее, и поглубже, зато смех царит и властвует. И, собственно говоря, вся эта игра с фольклором есть поиск адекватного языка для описания сегодняшней жизни, и чем угрюмо супиться, и чем морализировать или лить слезы над чьей-то там несчастной бандитской судьбой, не лучше ли смеяться? Гоготать, хохотать, утробно всхрюкивать, задушенно пищать и хихикать. Думается, что так.