Балуев из "Москвы"

Александр Балуев.
Фото ИТАР-ТАСС

- Это приобретенная позиция. Сказать честно, многие журналисты относятся к своей профессии весьма легкомысленно и берут себе за труд перефразировать нашу жизнь. Иногда мне кажется, они думают, что оригинальнее человека, о котором пишут. Поэтому нашу банальную жизнь хотят сделать поострее. Получается пошлятина. О тех, кого я знаю, мне известно гораздо больше, чем тем, кто встречается с ними первый и последний раз в жизни. Поэтому мне неинтересно читать.

- Художественную литературу. Я не буду оригинальным - благо у нас есть чудесный запас классики. В современности я, честно говоря, немного растерялся, но очень люблю Битова. Правда, он не пишет, по-моему, в последнее время, или же мне не попадается. Жду.

- Чего стоило это решение, я не стану рассказывать. Я просто почувствовал необходимость. Рассчитывать особо было не на что, но то, что происходило в театре, меня не устраивало.

- Шило на мыло? Качество театра сегодня одинаково везде.

- По атмосфере, по человечности - здесь, конечно. Все привычно, никто ничего не делает, кофе пьют, немножко поснимают, на сколько пленки хватит. Там же все очень хорошо налажено. Только работают, мало общаются.

- Я бы даже так сказал: там платят.

- Сейчас не удается, потому что снимаюсь много. Хотя бывают приятные предложения, но нет приятных возможностей. Я играю в одном спектакле, правда, очень редко, к сожалению, - в театре Романа Виктюка. Это "Осенние скрипки" с Алисой Бруновной Фрейндлих. Театр я люблю и не собираюсь его забывать.

- Про психику я стараюсь не думать. Особенный склад восприятия мира, так скажем. Способность окружающее вбирать и посредством себя и своего тела отражать ощущения. Актер питается этим. Иначе он - глухой, слепой, немой. Иначе он не может жить.

- Обман создается в самом себе. Я много чего не делал в жизни, но я же показывал это. Когда я играл в театре Калигулу, я представил себе, каким бы я был, если б убил. Это было очень тяжело.

- Очень яркие персонажи все-таки остаются.

- Конечно. Я похорошел. Выгляжу гораздо выразительнее (смеется). Может, это возраст меняет. Если бы я не был актером, наверное, я бы так же менялся. Нет же двух жизней, чтобы проверить и сравнить. Но роли оказывают на меня воздействие. Особенно в театре, если ты долго играешь. Но я до сих пор стесняюсь иногда выходить на сцену. Меня этому специально учили в институте мастерищи, которые там были, - Павел Владимирович Массальский, Иван Михайлович Тарханов, Грибов, Софья Станиславовна Пилявская. При общении с ними я понимал, как это вообще возможно выйти и тем более что-то говорить. А потом - как это действует на тебя. Но вообще-то я жить не умею, я умею играть. Мне кажется.

- Было бы у меня амплуа - героя-любовника, например. Я пришел бы, улыбнулся и всех обаял. Но поскольку я играю немного иные характеры, использовать мне их невыгодно.

- Народ бы сильно напугался (смеется).

- Я думаю - да. Но не совсем так, как раньше. Когда я учился, у нас было негласное соперничество принципов. Щукинское училище - МХАТ. Сейчас все перемешано и размыто. Но я точно знаю, что русская актерская школа существует. Это особенно видно, когда работаешь за границей. Звезды не всегда суперактеры, и не только у нас. Хотя в России института звезд нет вообще. Есть популярные артисты и непопулярные. Популярные - как правило, хорошие. Можно обмануть один-два раза, но не получится обманывать всю жизнь.

- Это невозможно. Что-то ты приносишь в жертву все равно.

- Пришло в голову, и все. Я в первый год не поступил и работал электриком на "Мосфильме". Тогда экранизировали "Арапа Петра Великого" - Высоцкий, Петренко, а я сидел где-то на колосниках и светил им фонарем.

- Я открою, наверное, тайну, а может быть, не открою. Есть две мотивации существования в музыке, живописи, тексте, на сцене. Только две. Любовь. Или ее отсутствие.