Старые сказки новой России

В ПРОШЛОМ году "Сибирский цирюльник" Никиты Михалкова был очень тепло встречен публикой - и в России, и во Франции, где он вышел в прокат сразу после Каннского фестиваля. Критики же - как русские, так и французские - отнеслись к картине, как им и положено, - критически. Российская пресса писала, что фильм для иностранцев, иностранная же открещивалась, утверждая, что за пределами России "Цирюльника" не поймут. Пока критики спорили, михалковский фильм собирал аншлаги в России и во Франции.

Можно предположить, что примерно та же судьба уготована и новой картине Павла Лунгина "Свадьба", показанной в конкурсной программе Каннского фестиваля. Русский человек искони гордится, что в условиях всероссийского бардака и мерзости, пьянства и подлости загадочная русская душа не только не погибла, но чем больше вокруг свинства, тем становится она загадочней и возвышенней. Западные же зрители любят посмаковать детали вконец оскотинившегося российского быта в условиях демократии и в ладошку посмеяться над любимой игрой русских - создании мифа о загадочной русской душе. В этом смысле "Свадьба" Лунгина - и нашим, и вашим. По обе стороны российской границы ее будет не без удовольствия смотреть публика, а критика - не без удовольствия поругивать. Впрочем, думается, и не без основания.

В каком-то смысле Лунгин пошел дальше Михалкова: последний создал откровенный пряник-лубок, Лунгин придал столь же откровенному лубку реальные черты реальной России. Но, как ни странно, эти попытки оживить лубок еще больше подчеркивают фальшь, которой пронизана картина. Режиссер словно говорит: "Ребята, я же ничего не придумываю, вот она перед вами Россия, как она есть, - грязная, пьяная, безденежная. Главное - реальный фон, а уж какая история разворачивается на этом фоне... Истории разные, знаете ли, бывают".

А история следующая. В родной поселок Липки, что в 200 км от Москвы, возвращается местная красавица Таня (Мария Миронова), которая провела несколько лет в столице, очевидно, на дорогой панели. И всем на удивление, вдруг собирается замуж за влюбленного в нее с детства Мишку Крапивина (Марат Башаров). В день свадьбы с самого утра творятся всякие безобразия. Шахтерам вдруг выдают зарплату, которую не платят уже семь месяцев (более благодатного фона для образа современной России найти трудно), Мишкин дружок Гаркуша (Андрей Панин) - конченый алкоголик с душой Дон Кихота - пропивает деньги на подарок невесте, что Мишка дал ему на сохранение. Гаркуша совершает в подъезде разбойное нападение на тетеньку и вручает снятые с нее сережки Мишке - дари, мол, невесте. Мишку с сережками заметает милиция, вешает на него ограбление, но под честное слово отпускает на свадьбу до 23.00. Тут еще под ногами путается брошенный Таней богатый любовник-бизнесмен, примчавшийся в Липки из Москвы мешать счастью новобрачных. Но ни он, ни злобный толстый милиционер, который всячески хочет Мишку посадить, чтобы выслужиться перед богатым москвичом, ни страшная тайна, которую носит в себе Таня, от случая к случаю на нее намекая, - ничто не способно помешать счастью. Нет, не только потому, что так велика любовь, а потому, что все-все-все без исключения оказываются добрыми, честными, чистыми, порядочными. Даже мент-монстр вдруг чувствует в себе мощное биение русского сердца и, послав к чертям бизнесмена, отпустив Мишку, простив Гаркуше кражу у него табельного оружия и шантаж ("отпусти Мишку - отдам пистолет"), поет частушки и всех любит. Тем временем Таня с Мишкой исчезают и возвращаются с трехлетним младенцем - оказывается, у Тани в соседнем райцентре подрастает сын. Это и есть ее страшная тайна. Но русский человек Мишка не был бы русским человеком, если бы не прижал к себе малыша и не полюбил бы его без памяти. (В качестве сноски: см. фильм Григория Александрова "Цирк".) Когда в конце ничего не понимающего малыша (правда, белого) гости на свадьбе передают из рук в руки, целуя, сюсюкая и обожая, а из угла на общее счастье смотрит сморщившийся от злости бизнесмен, не знаешь, плакать ли, смеяться ли, потупить ли взор. Если это цитата - быть может, это даже остроумно; если нет - остается развести руками.

Фальшивая нота задается с самого начала, с Таниным приездом. Рискуя быть обличенными в цинизме, все же позволим себе предположить, что современная провинциальная красотка, пожив несколько лет безбедной столичной жизнью, вряд ли так легко променяет эту жизнь на грязную убогость русской провинции. Даже если рядом такая чистая и любящая душа, как Мишка.

Дальше количество несуразностей переходит в качество, и несуразные поначалу погрешности по части психологической необоснованности поведения персонажей складываются в общую картину, на которой даже тщательно и остроумно выписанные российские реалии оказываются отлакированными до неузнаваемости.

Сама по себе лакировка - шутка, в общем-то, не вредная. На ней, в конце концов, держится Голливуд, на ней держалось советское кино. И жанр сказки-мелодрамы ничем не хуже любого другого жанра. С той только разницей, что обратившегося к сказке подстерегает опасность самообмана и как следствие - обмана зрителей. Чтобы эта опасность обрела реальные черты, достаточно малого - выдать сказку за быль. Достаточно поверить самому и убедить зрителя, что данный вымысел - это исключительно авторское видение. И тогда - пиши пропало - художественная ценность произведения без посторонних усилий сжирает самю себя.

В случае с картиной Павла Лунгина это особенно жаль, потому что по-режиссерски она сделана очень добротно. Актеры, диалоги, музыка, операторская работа - все отточено по-ювелирному филигранно. Первая настоящая удача молодого Марата Башарова (до "Свадьбы" сыгравшего в "Сибирском цирюльнике" одного из юнкеров и в "Ворошиловском стрелке" - подонка-насильника), возможно, ознаменует рождение новой звезды на отечественном кинонебосклоне.

Антеру, безусловно, повезло - роль Мишки наиболее выигрышная в фильме, Танин жених прост и гладок, как его шахтерская каска, наивен и самоотвержен, как Дон Кихот, предан, как Ромео. И Марату, пожалуй, единственному удалось не переборщить, не перегнуть палку, удержав своего героя в рамках абсолютной естественности всего этого почти сказочного комплекса качеств. И он единственный, кому счастливо удалось избежать участия в той самой российской игре - создании мифа о загадочной русской душе.