Нея Зоркая ВОТ УЖЕ второй месяц в Киноцентре на Дружинниковской проходит ретроспектива картин, посвященных Великой Отечественной войне. Начавшись в феврале, она закончится только в августе. Приток зрителей нарастает с каждым сеансом, пусть они и объявлены в невыгодные будничные часы каждых понедельника и четверга.
55 кинокартин - кажется, внушительно? А ведь это всего лишь одна десятая часть огромного фонда художественных фильмов на тему войны. Они рождались на студиях СССР с тех дней 41-го, когда под фашистскими бомбежками Москвы, под артобстрелом Ленинграда кинематографисты экстренно снимали первые короткометражки с лозунгом "Все для фронта, все для победы!". Когда в далеком тылу - в Алма-Ате, в Ташкенте, в Ашхабаде - в горьких тяготах эвакуации и с самоотверженной помощью национальных республик российские и украинские студии ухитрялись создавать не просто "актуальные отклики", но шедевры, заново прославившие советский кинематограф, который несколько потерял свой престиж в 1930-е годы. В нестерпимую туркменскую жару, на песках чудом была украинцами снята зимняя, снежная "Радуга" Марка Донского - о ней после просмотра фильма в Белом доме взволнованный президент США Франклин Д. Рузвельт телеграфировал в Москву: теперь весь мир узнает о страданиях и героизме вашего народа. Снятый на казахстанской студии и у отрогов Алатау "Иван Грозный" Эйзенштейна - из первой десятки сокровищ всемирной кинокладовой.
Но у фронтового начала оказалось великое продолжение. Можно смело утверждать, что тема войны, ее трагический материал определили весь дальнейший путь отечественного экрана, стали его камертоном до конца века. Вплоть до наших сегодняшних - до ностальгического "Барака" Валерия Огородникова, до "Вора" Павла Чухрая, своего рода сыновнего постскриптума Павла Чухрая к бессмертной "Балладе о солдате" Чухрая-старшего, Григория, участника Сталинградской битвы. В фильмографии картин, посвященных пережитой войне, читаем имена Пудовкина, Ромма, Калатозова, Герасимова, Бондарчука, Чухрая, Ростоцкого, Алова и Наумова, Кулиджанова и Сегеля, Тарковского, Жалакявичюса, Абуладзе, Германа - не перечислить корифеев нескольких кинопоколений! Гордость родного экрана, запечатленная ими летопись войны повествует скорее не о сражениях и трофеях, не о картах боев, не о штабных заседаниях, но о человеке, о народе, о его участи, о его душе, подвергнутой жестоким испытаниям. "Судьба человека" - вот лучший эпиграф к этому великому экранному циклу.
Как один из кураторов ретроспективы (вместе с Константином Щербаковым) признаюсь, что труднее всего для нас был отсев фильмов - многое и ценное вынужденно осталось за кадром. Помогало телевидение своими повторами ряда картин-любимцев (их легче было не включать в показ при всех их достоинствах - они "на слуху" у публики). Сначала, обливаясь слезами, - но время-то лимитировано - мы отказались от документальных, от этих потрясающих десятков тысяч метров фронтовой хроники, и от таких взлетов документализма, как "Битва за Советскую Украину" Довженко или "Берлин" Райзмана, и от эпопеи "Великая Отечественная", сделанной нашими документалистами вместе с Америкой (в тамошнем прокате она называлась "Неизвестная война"). Не включили мы и "генеральские", "кремлевские", "масштабные полотна", где, кстати, тоже немало замечательного, как, скажем, образ Георгия Жукова, созданный Михаилом Ульяновым. Показ наш и по замыслу, и по воплощению стал поистине "солдатским". Рассказами о простых людях на войне и о простых чувствах, о вечных ценностях любви, добра, милосердия.
Вместилище таланта и благородства! Удивительная, за душу хватающая панорама поплыла на экране Киноцентра, видавшего любые голливудские виды и блистательные образцы мировой киноклассики! Поистине открытие за открытием сопровождало просмотры картин, будто бы знаемых наизусть и профессионалами-историками кино, и добровольцами-кинолюбами. Пришлось отказаться от многих оценочных клише. Например, и в книгах о военном кино (а их не так уж много), и в памяти зрителей застряло мнение, что образ партизанки Прасковьи Лукьяновой в исполнении Веры Марецкой - однозначно суров, будто бы здесь этакая фанатичка мщения, пифия, утратившая пол и возраст "товарищ П" - и только. Смотрим фильм. Объемная, психологически сложная и богатая партитура игры, чисто кинематографической, с тонкой нюансировкой разнообразных, но естественно сдержанных (она - вожак партизанского отряда) чувств и эмоций - вплоть до чисто женского тайного неравнодушия к молодому партизану (его играет незабываемый Петр Алейников) или нерастраченного материнства - ее ребенок погиб под гусеницами вражеского танка. Творение могучей силы и классического стиля - для киноантологий, для хрестоматий. Видимо, время сделало наше восприятие более адекватным.
А "В шесть часов вечера после войны" Ивана Пырьева? Давнее заключение снобов: лубок, примитив! Смотрим фильм. Да, конечно, Московский Кремль на экране не скрывает, что он - макет. Да, Марина Ладынина, она же воспитательница детского сада Варя Панкова, провожает в бой своего возлюбленного лейтенанта Кудряшова, стоя в прифронтовом березовом лесу и, обратившись прямо к зрительному залу, поет лирическую песню-шлягер, и на ее легкое платьице с неба падает белый снег... Да, персонажи говорят друг с другом стихами поэта Виктора Гусева, часто слишком выспренними. Но в структуре фильма - абсолютно цельной! - в простодушном и по-пырьевски уникальном жанре мело-оперетты все органично и - более того - ныне очаровывает наше утомленное чернухой зрение. И меня совсем не удивило, что одна из зрительниц, красотка-девушка в "гриндерсах" с мобильным телефоном в руке, после конца подбежала к нам: "Передайте, пожалуйста, Евгению Самойлову (это он играет героя-лейтенанта. - Н.З.), что он - идеал мужчины не только для моей бабушки, но и для меня!"
А бравурная и чувствительная "Актриса"? Ох и здорово влетело за нее в свое время постановщику Леониду Траубергу: он и "пропагандист буржуазной пошлости", и "коммерсант от кино", и "безродный космополит". А вот публика и тогда, в военную пору, и у нас в кинозале на Дружинниковской в начале XXI века, сопереживает драме раненого, ослепшего офицера в исполнении Бориса Бабочкина, не подозревающего, что певица, в которую он влюблен по голосу на грампластинках, это и есть та самая няня Зоя, которая делает ему перевязки и подносит лекарства. Но это ведь 1944 год... Когда примадонна Зоя Стрельникова, героиня картины, бросив "Сильву" и "Периколу" (думает: людям не до театра в войну!), нанимается в госпиталь нянечкой, в жизни у постелей раненых, на фронтовых площадках выступают Клавдия Шульженко и Аркадий Райкин, а в далекой Америке в гарнизонах перед солдатами - "живые", "сошедшие с экрана" Ингрид Бергман и Гэри Купер; в Лондоне, в лазарете щиплет корпию милосердная сестра Вивьен Ли. Вот какой исторический фон у скромной "развлекательной" военной ленты "Актриса".
Что ни сеанс ретроспективы, то открытие. В апреле пошли картины "оттепели", великий триптих о жертвах войны, о сломанных и выпрямившихся, об убитых и бессмертных: "Летят журавли", "Баллада о солдате", "Судьба человека". "Вставай, страна огромная..." - слова памятной военной песни тоже как нельзя лучше подходят к принципам отбора картин, выполненного под эгидой Конфедерации союзов кинематографистов. Впереди - фильмы, где война захватывает не только российские леса, где сражаются и гибнут героини фильма "А зори здесь тихие...", но грузинские села из "Я, бабушка, Илико и Илларион" Тенгиза Абуладзе и "Отца солдата" Реваза Чхеидзе, и юрты бесконечно далекой от фронтов пустыни в "Невестке" Ходжакули Нарлиева, и литовские хутора в "Никто не хотел умирать" Жалакявичюса - пространство огромной страны-войны.
Но тема никак не исчерпана. И как не понять Никиту Михалкова, который собирается снимать фильм о Великой Отечественной.
