Мастер наблюдения

	Сергей Дворцевой собирается экранизировать библейские заповеди. Фото Артема Чернова (НГ-фото)

- Это история о трех днях жизни семейного бродячего цирка. Двое взрослых с шестью детьми кочуют вдоль трассы "Россия-Казахстан" на маленьком, развалившемся автобусе. Он даже не имеет стартера, и они каждый раз заводят его вручную. В городах они показывают свои незамысловатые представления. Они потомственные циркачи и без цирка жить просто не могут.

- Нет, просто этот фильм было сложно делать. Предыдущие фильмы я снимал сам, работал и как звукорежиссер, и как продюсер. "Трасса" была большим европейским проектом, мы сотрудничали со многими западными телеканалами. Продюсером была француженка, и она рекомендовала нам записать звук в Чехии. А в Чехии документального арт-кино никогда не было. И они искренне удивлялись, что нам на это кто-то дал деньги. Мы спешили к Нионскому фестивалю, а спешка никогда до добра не доводит. Целиком я увидел картину только на фестивале. После я немного ее перемонтировал, прежде всего по звуку.

- Велика. Я никогда не пишу сценарий. Когда прихожу на место и вижу живых людей, то все меняется. Можно иметь базисную идею и в процессе съемки стараться ее развивать.

- Я стараюсь внимательно вслушиваться в любой разговор. Так было и с "Хлебным днем": совершенно случайно я увидел по НТВ репортаж. Решил поехать, посмотреть и на месте понял, что нужно делать фильм. "Трассу" я решил снимать тоже совершенно случайно: был у своих родителей в Чимкенте и увидел на базаре этот бродячий цирк. И сразу стало ясно: нужно снимать. Я всегда ищу такие сюжеты, где рай и ад существовали бы одновременно. И когда у меня есть "все краски", я начинаю работать.

- Режиссер должен любить жизнь такой, какая она есть. Вообще люди, и режиссеры в том числе, делятся на две категории. Первые примиряются с жизнью. Вторые не удовлетворены жизнью и стремятся ее приукрасить. Если ты любишь жизнь, значит, ты любопытный, а если ты любопытный и тебе интересна жизнь, можно говорить о технологии отображения этой жизни. А сама технология - дело наживное.

Свои фильмы я снимаю интуитивно. За месяц до начала съемки я начинаю жить вместе с будущими героями. Смотрю, наблюдаю. Это очень сложное время, потому что мой мозг 24 часа в сутки фиксирует все, что происходит вокруг. Только тогда я начинаю понимать, как сделать фильм. Постепенно я начинаю приучать своих героев к камере: сначала не снимаю, просто ставлю к камере, не включая ее. Через неделю включаю камеру - она жужжит, люди привыкают, расслабляются и начинают говорить искренне, как и прежде. У любого человека есть в жизни моменты, когда он полностью раскрывается - эти моменты и надо зафиксировать.

- Нет, надо ждать. В "Счастье" есть момент, когда мальчик ест кашу, ест, ест, падает набок и засыпает. Ну как это спровоцировать? Я просто наблюдал за ним и думал: что в нем может быть интересного? И увидел то, что было запечатлено на пленке. Я понял, что дети в таком возрасте при определенных нагрузках могут просто так "свалиться" - и это могло произойти и в следующий раз. Позже поймал. В этом кадре - вся уникальность этого мальчика и уникальность происходящего. Ведь за каждым кадром стоит неделя-две ожиданий и поисков.

- Да, конечно. Режиссер должен быть готов к съемке в каждую секунду. Часто документалисты говорят героям: "Здесь мы поставим камеру, ты пройди туда, сделай то". Это игровое кино, только любительское. Мне так снимать неинтересно, и ради этого я бы не стал портить пленку. И свою жизнь. У меня все происходит неожиданно, и я не знаю, что произойдет в следующую секунду - только могу предполагать. Ты должен быть готов к изменениям в жизни своих героев и уметь молниеносно принимать решения. Иногда бывает немного страшно. Фильм как рентген: о тебе все становится ясно - талантливый ты или нет.

- Я снимаю без монтажа. Монтаж - это вранье. Я снимаю живое кино. Мне многие говорят, что кадр в "Хлебном дне", когда коза входит в магазин, инсценирован. Но я просто знал, что, если коза почувствует запах хлеба, она обязательно войдет. Когда мы увидели козу около магазина, мы быстро установили камеру, и она зашла - будто специально.

- Да, это абсолютно верно. И поэтому я не снимаю свои фильмы часто. Я понимаю, что эксплуатирую чужие жизни. С этой проблемой можно только смириться: либо я работаю так, либо не работаю. Тем не менее я стараюсь уменьшить вред от съемок: прежде чем снимать, спрашиваю у людей разрешения. Некоторым мы стараемся помогать: одним - словами, другим - деньгами. Когда снимали "Хлебный день", мы провели свет в поселок, где велись съемки.

Некоторые говорят: "Я не буду касаться личной драмы", тогда кино не получается. По большому счету, режиссер - это дьявольская профессия, потому что ты лазаешь, разбрасываешь людей, умываешь ручки и уходишь. В неигровом кино немногим удается остаться людьми.

- Я работаю не за большие деньги, я работаю за удовольствие. После "Трассы" многие западные телеканалы делают мне предложения, но я отказываюсь: мне неинтересно. Я избалованный режиссер в том плане, что всегда снимал, что хотел, а сейчас не хочу и не снимаю. И не планирую свои будущие фильмы заранее.

- Я занимаюсь несколькими проектами. Первый - это хроника современной Москвы. Я буду искать уникальные вещи, снимать три года. А в 2003 году на этом материале сделаю фильм о Москве начала века. Что касается финансирования, то я хотел бы, чтобы оказало помощь Госкино. Сегодня почти никто не снимает хронику, и та малая часть, которую я сниму, уйдет за границу моим спонсорам.

И еще один игровой проект. Американцы собираются снимать фильм по десяти Христовым заповедям. Для каждой заповеди - отдельная новелла. Уже согласились работать Агнешка Холанд и Вернер Херцог. Я не знаю, какую заповедь мне предложат, но сама идея мне очень нравится.

- Я люблю документальное кино, но стал чувствовать, что дохожу до эстетического предела, где так влезать в частную жизнь мне становится очень сложно. Пока не решу этот вопрос, я буду снимать игровое кино. Хотя в будущем все равно планирую вернуться к документальным фильмам.