"Берлинаре" в эпицентре

ВОЛЕЙ случая две картины о жизни сегодняшнего Китая составили некую дилогию, которую можно было бы назвать "Мать и сын". Из фешенебельной Ривьеры "Талантливого мистера Рипли" и электронной телеимперии "Магнолии", на фоне которых происходили семейные разборки американских магнатов и их непокорных отпрысков, мы попадаем в иной мир. Мир, где еще идет борьба за кусок хлеба, где младших и старших пока соединяют любовь и долг, где патриархальные связи, правда, подвергаясь глобальному натиску, все еще сильны и служат нормой человеческого существования. Это Восток, Азия.

В плотной уличной толпе сегодняшнего китайского мегаполиса камера находит обыкновенную молодую горожанку, одну из миллионов. Следим за ней, вечно озабоченной, взмыленной, куда-то мчащейся на своем мотоцикле с ребенком за спиной - она разносчица газет, уборщица, несчастная женщина, занимающаяся поденной работой. Фильм называется "Разрушая молчание". Мать-одиночка и ее единственный сын, глухой от рождения, - таков вызывающий сострадание дуэт в центре картины. Режиссер Сун Чжоу (Sun Zhou) снял в роли героини "супер-стар" нынешнего юбилейного фестиваля и президента Главного жюри, талантливейшую актрису Гонг Ли - их творческий союз завязался на предыдущем фильме режиссера "Император и убийца". В честь Гонг Ли, как это принято на "Берлинале", и состоялся торжественный показ этой внеконкурсной картины.

Шажок за шажком, подробность за подробностью, слезинка за слезинкой ребенка и матери фиксирует кино ежеминутную, отчаянную, упорную борьбу женщины. Мальчику пора в школу, мать мечтает, чтобы он попал в нормальную школу, но не для глухих. На ушке сына появляется слуховой мини-аппарат; разве такое приспособление для слуха не то же самое, что очки? - вопрошает мать. Но мальчик стесняется, плачет, дети над ним смеются, и дорогостоящее медицинское чудо-игрушка остается валяться в осколках на тротуаре. Эта потеря для бедной матери почти невосстановима.

Преодолевая одно за другим препятствия, не падая духом, женщина верна своему молчаливому упорству - и когда сын не выдерживает испытание для приема в класс, и когда приходит весть, что умер отец ребенка, бросивший их именно из-за его врожденного порока. Таково "сквозное действие" роли на пути к осуществлению "сверхзадачи". Игра Гонг Ли, воспитанницы Пекинской театральной академии, - идеальное воплощение основ системы Станиславского. Она играет без малейшего нажима, сдержанно, с благородной женственностью и нежностью. Мать учит сына говорить, слышать и более того: быть человеком. Простейшие вещи, простые чувства - как они важны и интересны!

В последних кадрах мы видим мальчугана в толпе первоклашек, штурмующих вход в школу, и (в затемнении) крупный план матери - победительницы в этом сложном раунде борьбы. А что дальше? - прочитывается на лице героини, выразительном в мельчайших нюансах.

На сцену Берлинале-Паласа, как это полагается по ритуалу, вышла дивная тонкая и статная красавица в высоких черных ботфортах и алом казакине, столь же восточном, сколь европейском. Немудрено: посол ЮНЕСКО, член Национального конгресса Китайской Народной Республики Гонг Ли одновременно - модель фирмы "L"Oreal", и ее портретами уже в этом качестве оклеен весь Берлин. Боже! Как изменилась наша планета! Подумать только, что было бы с бедняжкой, вернись на ее родину "культурная революция"?!

Гонг Ли вела за руку нарядно одетого мальчика, маленького героя фильма. Своим голосом глухого, научившегося говорить, он сказал несколько приветственных фраз. Зал гремел аплодисментами. Таких моментов, человечных и трогательных (сноб назовет их сентиментальными), к счастью, немало на "Берлинале".

Что же касается "культурной революции", то к ее нестираемой памяти мы возвращаемся в конкурсном фильме Народного Китая (правда, под маркой "Columbia Pictures Film Produсtion Asia") великого китайского кинематографиста Чжана Имоу (Zhang Yimou) "Дорога домой". Этот Имоу кстати, крестный отец Гонг Ли: у него в знаменитом "Красном гаоляне" (Золотой медведь "Берлинале-88") дебютировала 22-летняя восходящая звезда-китаянка.

После недавнего победителя Венеции-99 - фильма "Ни одним меньше" с его энергичной, резкой, как всегда у Имоу, режиссерской манерой - новая картина снята в тоне лирической, грустной и светлой элегии: сюжет "возвращения", вины человека перед прошлым, смерть и горе в завязке картины.

Снова мать и сын. Последний, деловой горожанин, давно оторвавшийся от родной деревни, получает материнское сообщение о смерти отца. Бедные похороны согласно желанию вдовы должны свершаться по старинному обряду здешних мест. Траурная процессия, гроб высоко плывет на руках мужчин в снежной буре, печальный зимний пейзаж - все снято в монохромной серой гамме. Сын рассматривает семейные фотографии, прочитывая повесть о любви своих родителей.

И в изображении проступает цвет. Он вспыхивает красным - этим "ключевым" цветом фильмов Чжана Имоу, цветом страсти, трагедии, веры. Поразительной красоты осенний ландшафт, в багрец и золото одетые леса. И старая мать, вернувшаяся к той девчонке с косичками и в спортивной красной куртке, что без памяти влюбилась в школьного учителя и решила его добиваться всеми силами по зову юного сердца. Следует сюжет, очень похожий на историю, рассказанную Чингизом Айтматовым в "Первом учителе" и в одноименном фильме Андрея Кончаловского, - помните юную Алтынай и учителя Дюйшена? Только здесь не злобные баи-басмачи, а коммунистические власти из-под портрета Мао вершат расправу над "интеллигентом" и "интеллектуалом", скромным сельским просветителем. Девочка пытается догнать повозку эмиссаров, умчавшую любимого в город на допросы, тюрьму и долгую разлуку. Ее отчаянный бег по горам и падение без сил - кульминация картины.

Почему же тогда цвет и пиршество красок? Отчего такая инверсия: современный новый Китай в мрачном одноцветии и огненно-золотое прошлое?

У нас в России, при ностальгическом советском "ретро" в искусстве, обычно машут рукой: вот-де, эти пенсионеры-маразматики-коммунисты, они тогда были молоды, вот им и кажется теперь, как было тогда хорошо... Конечно, сюжет юности, любовь, воспоминания диктуют определенный стиль: "ретро" всегда лирично ("что пройдет, то будет мило") - и у Милоша Формана, и у Фассбиндера, и даже у Валерия Огородникова в "Бараке". Но здесь есть и иное, важнейшее для всех нас, постсоветских, и для нашего великого соседа Китая - тем более: люди оставались людьми, не манкуртами, жили, любили, страдали и, может быть, именно из-за напора зла укреплялись в своей человечности, душевной чистоте и цельности. Это им багрец и золото новых поколений. Про это картина Имоу "Дорога домой".