Григорий Заславский
 |
 |
ПРЕЗИДЕНТ Гете-института профессор Хильмар Хоффман приехал в Москву, чтобы принять участие в конгрессе по новым информационным технологиям "Интернет в образовании, экономике, искусстве", который проходил в Москве с 19 по 21 января. Сотрудники московского Гете-института говорили мне в приватной беседе, что приезд президента Гете-института для них - все равно, что визит Папы Римского для католической паствы. В таком сравнении, конечно, есть доля преувеличения, тем более что для г-на Хоффмана нынешний приезд в Москву - далеко не первый. Как рассказал нам г-н Хоффман, во время работы на посту директора кинофестиваля в Оберхаузене ему не раз приходилось бывать в Москве, где он отбирал картины на свои фестивали: "Мы не раз брали фильмы Романа Кармена и других выдающихся кинорежиссеров, а также ваши очень талантливые мультипликационные ленты. Кроме того, я неоднократно бывал членом жюри Московского международного кинофестиваля - вместе с Сергеем Герасимовым". Накануне открытия конгресса профессор Хоффман любезно согласился побеседовать с корреспондентом "НГ". Прежде чем ответить на вопросы, он рассказал о том, в каком состоянии пребывает ныне "империя" под названием Гете-институт, основанная 50 лет назад: "Еще несколько лет назад в мире существовало 150 Гете-институтов в 75 странах мира. Сейчас у нас их 125. Причина такого умаления заключается в том, что богатая Федеративная Республика Германия настолько бедна, что не может оказывать финансовую поддержку нашему Гете-институту в прежнем объеме. Мы были вынуждены закрыть некоторые из институтов в тех странах, где их было более семи: в Америке, Индии, Италии, Бразилии и Франции. Естественно, нет никакой опасности, что закроется московский Гете-институт или Гете-институт в Санкт-Петербурге. Они представляются нам столь же важными, как и Институт в Нью-Йорке. Документально мы это можем подтвердить тем, что в три названных мной института мы посылаем самых лучших своих представителей".
- Господин Хоффман! Как часто меняются руководители Гете-институтов - как дипломаты или есть иные правила для ваших работников?
- Вообще-то каждые четыре года предполагается смена руководителя Гете-института, но в тех институтах, где руководитель особо талантлив, он может оставаться и на более длительный срок. Пример тому - Михаэль Кан-Аккерман, директор московского Гете-института. Президента Гете-института также избирают на четыре года, но его могут избрать и на второй срок. Я, например, руковожу Гете-институтом уже седьмой год, то есть у меня осталось в распоряжении полтора года, после чего я покину этот пост. Это, правда, моя общественная работа, и за нее я не получаю никакой оплаты.
- Можно ли сказать, что за те семь лет, что вы руководите Гете-институтом, менялась политика вашей организации. Ведь это были годы перемен и в мире, и в Европе, и в Германии тоже?
- Мы всегда стараемся учитывать в работе все происходящие перемены. Новое же, быть может, заключается в том, что мы не выступаем так, как раньше, - не так плакатно. Сегодня мы стараемся в каждой стране находить партнера, которому интересно то, что мы делаем, интересам которого будет отвечать наша работа, с кем можно сотрудничать и кто оценит нашу помощь. И еще: может быть, раньше руководство всемирного Гете-института поступало слишком централизованно, то есть, например, в Германии решали, какие фильмы послать в ту или иную страну, какие материалы использовать. Сейчас этими частными вопросами занимается руководство института в данном конкретном городе или данной стране, где, конечно, гораздо лучше знают, что наиболее полезно и нужно их аудитории. Я обязан покрывать их эксперименты, а не подвергать их сомнению. Господин Кан-Аккерман до приезда в Москву работал в Гете-институте в Пекине (он и основал там Гете-институт). Я совершенно не мог ему посоветовать, чем ему заниматься в Пекине, потому что он мог это решать только там, на месте, с учетом тамошних интересов и тамошнего окружения. То же самое я могу сказать о любом другом руководителе. Ну, например, тема Холокоста не интересует в Индии никого. Но это одна из центральных тем в нашей работе вообще, и в странах Европы в первую очередь. Или, например, нынешний московский Конгресс, посвященный вопросам развития Интернета, в Мюнхене мы никак изобрести не могли.
- По самому своему положению Гете-институт призван пропагандировать немецкую культуру, нести ее в массы. Но в истории каждого искусства бывают периоды расцвета, а бывают и спады. А Гете-институт должен пропагандировать и пропагандировать. Есть ли, на взгляд господина профессора, такие области в сегодняшней Германии, такие искусства, которые не следует экспортировать? И что в таких случаях делает Гете-институт - все равно пропагандирует театр, который сегодня не на высоте, или же переключается на танец или кино?
- Слова "пропаганда" в вокабуляре Гете-института просто не существует. И это нас отличает, например, от подобных культурных центров Америки или Франции, которые подчиняются непосредственно правительствам своих стран и потому обязаны пропагандировать то, что им говорит правительство. Гете-институт - это общественная организация, которая никому не подчиняется. И не обязана, и не должна заниматься пропагандой или рекламой действий правительства. Наша задача заключается совсем в другом. Мы обязаны создать объективную картину развития германской культуры. Есть такие писатели, например, Гюнтер Грасс, которые и за границей ругают Германию и ее правительство, равно как и в своей собственной стране. Никто им это делать не запрещает, мы относимся к этому спокойно, поскольку хотим объективности прежде всего. Вы не должны нас путать с посольствами. Посольство обязано создавать только позитивное впечатление о себе. У нас такой задачи нет.
Я как раз написал книгу, посвященную 50-летней культуре ФРГ. Но получается, что я сам вот уже полвека занимаюсь культурой Германии, то есть эта книга и о моем собственном опыте. Книга в этом смысле подводит итог и всей моей деятельности на этом поприще.
- Культура всегда и во всех странах довольно близко соприкасается с идеологией и политикой. Наверняка и ваш собственный опыт подсказывает примеры такой иногда опасной близости?
- Я приведу вам такой пример из своего прошлого. Когда я работал во Франкфурте, там был поставлен спектакль по пьесе Фасбиндера "Мусор, город и смерть". Речь в ней идет о богатом еврее, спекулянте, то есть образ в спектакле был не слишком положительный. Получилось так, что вопреки решению еврейской общины, вопреки решению Христианско-демократического союза партии и других организаций, я все-таки защитил директора театра. Хотя, наверное, мне было бы гораздо легче, если бы режиссер сам принял такое решение, не прибегая к моей защите.
- Чем именно вы руководствовались, когда защищали этот спектакль?
- Я сослался на параграф третий статьи о том, что цензуры в Германии не существует...
Что касается немецкого шовинизма, то его с 1945 года в Германии нет. Однако в 60-е годы еще можно было наблюдать в киноискусстве какие-то эстетические приметы или принципы третьего рейха. Тогда-то мы и издали наш ныне знаменитый манифест в Оберхаузене, гласивший, что эстетика гитлеровских фильмов запрещена к воспроизводству.
- В таком случае скажите, удается ли вам сегодня смотреть новое русское кино и видите ли вы в наших новых фильмах черты советского тоталитаризма?
- Я должен признаться, что в последнее время я не хожу в кино. Меня так целиком поглощает работа в Гете-институте, времени просто не остается.
- В вашей биографической справке значится, что еще десять лет назад вы участвовали в составлении концепции культурной программы "Ганновер-2000". Учтены ли были ваши предложения?
- Нет, к сожалению. И они не будут реализованы. В то же время проектом занималась другая дама, которая была не согласна с моей концепцией. (Смеется.) А вот гонорар за свой проект я все равно получил.
http://delo.open.ru
