Непопадание Александринки

Пока актеры Александринки показывают свои достижения в Москве, в их петербургском доме гастролирует Малый театр. Фото ИТАР-ТАСС

АКАДЕМИЧЕСКИЙ театр драмы имени Пушкина из Санкт-Петербурга, более известный как Александринский театр, привез на гастроли в Москву шесть спектаклей. Гастроли проходили в Малом театре (сам Малый параллельно выступал в Питере), в зал было не прорваться, публика устраивала овации.

Два спектакля - "Пигмалион" и "Три сестры" - поставлены разными режиссерами. Это крепкие, добротные работы. Но у них общий недостаток - "непопадание" в природу той драматургии, которую они выбрали.

"Пигмалион" Бернарда Шоу - одна из самых феерических пьес мирового репертуара - в постановке Александра Белинского оказалась скучно-фундаментальна. Массивная декорация, серые колонны, вязкие мизансцены, основательные леди и джентльмены, неспешный ритм. Вдруг возникает чаплиновская тема - это и портрет Чарли Чаплина на афишной тумбе, и мужской костюм Элизы в первом действии, и ее танец, имитирующий пластику и походку Чаплина, и музыка из чаплиновских фильмов. Жаль, что неожиданный эстетический поворот никак не развивается в спектакле и так и остается странной, необъяснимой краской. Юлии Соколовой, играющей Элизу, удалось то, что мало кому удается, - многие актрисы настолько увлечены перерождением своей героини, что становятся слишком уж безупречными. Элиза в исполнении Соколовой, уже превратившись в "леди", сохраняет в себе все повадки цветочницы, при том что она и хороша, и стройна, и изысканна. Хиггинс (Николай Буров) неплох, но выглядит бледнее Элизы. Остальные персонажи непримечательны. Но вот полковника Пикеринга (его играет Аркадий Волгин) нет вообще. Редко случается такое, что актера на сцене не видишь, несмотря на то что он присутствует!

"Три сестры" в постановке Ростислава Горяева - очень длинный спектакль. Парадокс - многие монологи сокращены, но спектакль от этих сокращений не только не стал более динамичным, но, наоборот, все время словно откатывается назад. Режиссер решил изобразить "проживание" на сцене. Основательная, подробная декорация, обилие бытовых деталей, попытка выстроить "кусок жизни"... Однако чем больше заполняется пространство между репликами, тем больше "загрязняется" чеховский текст.

Вот, готовясь к именинам Ирины, Ферапонт таскает какие-то стулья. Долго, медленно. Внимание невольно отвлекается на него, и уже трудно следить за главными героями. Вот Ольга велит Анфисе отдать платья погорельцам. На сцену приносится ворох тряпья - сначала Ольга раскладывает каждую вещь перед нянькой, потом та, не справившись с тяжелым узлом, отдает платья тому же Ферапонту - опять вещь за вещью, пока он не согнется под их тяжестью и не уйдет, ковыляя, со сцены. Каждая такая мизансцена отнимает несколько минут. Не говоря уже о начале спектакля - пока дело дойдет до знаменитой реплики Ольги: "Отец умер ровно год назад", - на сцене происходит масса событий. Ирина подходит к роялю, берет несколько нот, потом достает куклу-паяца и играет с ней, потом Маша раскачивается в кресле и свистит, а Ольга несколько раз скажет ей: "Не свисти, Маша", потом вносят чай на подносе, потом что-то разбивается, и Ольга, зарыдав, произнесет наконец свою первую реплику. Вообще в спектакле много роняют и разбивают. Вершинин, впервые появившись в доме сестер, неловко осматривается, разглядывает какие-то вещи, нюхает цветы (все это, разумеется, очень медленно) и вдруг роняет вазочку. Не Вершинин, а Епиходов какой-то. Ожидая прихода ряженых, общество развлекает себя песнями под гитару. Поют романс на стихи Пастернака "Свеча горела на столе, свеча горела". Поют долго, вдумчиво, печально, и мы переносимся на знаменитые кухни семидесятых годов. Очень трудно потом вернуться обратно.

На наших глазах прозрачнейший чеховский текст словно загустевает. Режиссер стремится ввести в спектакль то, что у Чехова происходит за сценой. Вообще у этого автора самые важные события редко происходят перед нашими глазами. Например, когда Константин Гаврилович в "Чайке" застрелился, для присутствующих лишь лопнула склянка с эфиром. И в "Трех сестрах" сообщается - убит барон, но вовсе не предполагается, что через несколько минут тело убитого барона внесут в дом к сестрам и все в ужасе разбегутся. И Протопопов, пошлый Протопопов, председатель земской управы, у которого "романчик" с Наташей, все же так называемый внесценический персонаж. Никто не ожидает, что он вдруг появится в доме сестер в безвкусной жилетке и галстуке, будет там по-хозяйски курить, играть в мячик с Бобиком. В версии питерских "Трех сестер" - Протопопов уже свой в доме, член семьи.

Впрочем, все это можно назвать и остроумными находками.

Забавен вышел Соленый (Михаил Долгинин); он не только "похож на Лермонтова", но и играет Лермонтова - открыто, гротесково.

Конечно, какие-то эпизоды волнуют, особенно те сцены, в которых занята Ирина (Виктория Сушко), Маша (Наталья Панина) и Кулыгин (Владимир Лисецкий); не может не тронуть финал. Но ощущение от спектакля такое, что в нем не произошло ни одного события - и все оттого, что режиссер захотел помочь драматургу.