Ерник и христианка

	М.Ф. Ларионов. Ванька с Катькой. Эскиз иллюстрации к поэме А.Блока "Двенадцать". 1918-1920.

ЛАРИОНОВ и Гончарова развивались вместе. Они (с небольшой разницей в курсах) вместе учились в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Окрестности родового гнезда - "Дом в Трехпрудном" (к. 1900-х - н. 1910-х гг.) Наталии Гончаровой и "Участок сада" (1904-1905) Михаила Ларионова - две пастели, повешенные одна под другою, - похожи по настроению и рисунку настолько, насколько могут быть схожи работы, вышедшие из-под руки одного создателя, и только пристальное изучение авторской манеры позволяет понять различие. Их совместное движение в искусстве - сложная взаимосвязь: Ларионов и Гончарова в десятые годы берут на себя две разные стороны авангарда. Гончарова пишет Иисусов с грозными глазами, Ларионов - обнаженных Венер. Гончарова занимает религиозную, Ларионов - ироническую позицию.

В начале экспозиции - ларионовский портрет жены, выполненный пастелью в 1900-е. Напротив него - "Собственный портрет" (ок. 1910 г.) художника, нарисованный углем. Первый живописует нежную розовощекую красавицу, второй - пучеглазого авангардиста. Суть эволюции Ларионова в десятые годы, как она предстает на выставке графики, - переход от дам, Версаля и плакучих ив, выписанных пастелью, к теткам, избенкам и военным шатрам, написанным гуашью. От эстетской тонкости - к нарочитой корявости. От французского - к русскому. От мягкого образа Гончаровой начала века - к коллажному портрету 1915 года, в который включены обрывки афиш к ее спектаклям, бумажки, опилки и тряпица.

"Во всяком деле Дягилев умел сделать так, точно Вы и только Вы единственный могли это сделать и Вы были убеждены сами часто, что это так", - писал Ларионов. После себя и жены художник чаще всего зарисовывал своего импресарио: Дягилев то гладит собачку (1915-1916), а то скучает на репетициях "Послеполуденного отдыха фавна" (20-е). Эти шаржи проникнуты дружеской иронией. Автопортрет Ларионова с надписью "Курва" (к. 10-х - н. 20-х гг.) под собственным профилем дает понять, что Ларионов умел посмеяться не только над своим окружением, но и над собой.

Обувная стелька - неожиданный образ женского тела. Быстрый рисунок графитовым карандашом на обувной стельке - самый смешной из женских образов Ларионова. Парадоксальное сочетание материала - предельно низкого (стелька) и сюжета (ню) создает ироническую дистанцию. В то же время ларионовская картинка выявляет эротическую образность стельки самой по себе: художник вписал изгибы ню в контуры стельки, демонстрируя ее возможную интерпретацию во фрейдистском духе. На выставке можно увидеть несколько рисунков, написанных в духе знаменитых ларионовских Венер: корявые и голые, эти дамы представляют пример примитивистской эскапады. Художник обнажает смешное в женском теле. Сочетание эротики и иронии характерно для Ларионова.

Верх шаржированной эротики - одна из ларионовских иллюстраций к Блоку. Центральная сцена "Двенадцати" у Ларионова - "Ванька с Катькой": тупоглазый солдат держит в смертельном объятии заголившуюся бабу, исходящую криком в руках насильника. При этом в образе убийцы Ларионов изобразил себя - достаточно сравнить этот рисунок с его автопортретом из соседнего зала: тот же профиль, та же трубка, только глаза чуть зверовидней. Ларионов и сам под ружьем ходил, что дало толчок многим его работам. Самоидентификация с "Ванькой" - ключ к пониманию ларионовского авангардизма. "Человек улицы" входит в искусство. "Улица корчится безъязыкая, нечем ей петь и разговаривать", - писал Маяковский. Ларионов заговорил на языке улицы.

Наталия Гончарова обратилась к иконе. Ее религиозные композиции осваивают широкое поле между канонической и свободной живописью на евангельские темы. Она использует новые техники: крылья ее "Архангела" состоят из узких полосок золотой и серебряной фольги, наклеенных на плоскость листа. С одной стороны, коллаж, революционный метод авангарда, но с другой - возвращение к традиции, если вспомнить, что тончайшая золотая фольга издревле использовалась иконописцами. Гончарова соединяет эти две тенденции - и как результат заломы складок одежды ее "Архангела" больше напоминают о византийской иконе, чем о кубистических теориях Глеза и Метценже. Но ее графические листы с фигурами животных, символизирующих евангелистов, ее иллюстрации к откровению Иоанна Богослова весьма далеки от канонических образцов. Источники религиозных композиций Гончаровой - в широком поле традиций, среди которых греко-православная - лишь одна из многих. Запоминающаяся работа - "Христос" (1918-1919) с дарственной надписью "Николаю Степановичу Гумелеву (так в оригинале. - М.С.) на память о нашей первой встрече в Париже. Береги Вас Бог, как садовник бережет розовый куст в саду".

Графика Гончаровой и Ларионова существует на пересечении разных влияний. Разворот фигуры, позиция правой руки, изгиб ладони в "Женском портрете" Гончаровой 10-х гг. отсылают к древнеегипетской стенописи. Ларионов посвящает один из своих рисунков "китайскому мастеру Кхан-т-кхе" и строит эту композицию в китайском духе. Но суть в том, что все эти - такие разноплановые - влияния были органически переработаны художниками. И они создавали работы, которые не укладываются в рамки влияний. Серия обнаженных написана Ларионовым белилами по оберточной бумаге: грубая фактура и грязный цвет материала приобретают приподнятый, праздничный характер вместе с белой гуашью. "Натюрморт с рюмкой" (к. 20-х - н. 30-х) нарисован по синей глянцевой японской бумаге, контур сосуда, фрукты, край стола намечены несколькими штрихами - это пространство насыщено цветом и притягательно. Виноград становится прозрачным, рыба - свежей, благодаря взаимодействию между темным полем листа и высветляющим рисунком. Несколько взмахов, и из антрацитовой бумаги выступают "Женщины с корзинами на голове" (20-30-е) Наталии Гончаровой. Так, в поиске отношений между глубоким фоном и легким рисунком снова сходятся интересы Ларионова и Гончаровой. Они вместе обращались к графике как таковой - исследованию отношений между полем листа и рисунком.