Будет музыка у нас

	Тусовка в очередной раз уговаривает Клода (Сергей Луганский) не идти в армию. Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)

США БЫЛИ обречены на поражение во вьетнамской войне по многим причинам - и одной из них было то, что Джеймс Радо (сюжет), Джером Рэджини (стихи) и Гэлт Мак-Дэрмот (музыка) сочинили рок-оперу "Hair". Шел тот самый 68-й год, когда майский Париж расцвел новыми левыми баррикадами, в Туманном Альбионе выплыл на свет белый альбом (с "Revolution number nine" в частности), а Соединенные Штаты грозили действительно превратиться в "United States of Love" (цитата, соответственно, из "Волос") с каким-нибудь Тимоти Лири в качестве президента. Короче, в те благословенные времена, когда каждая домохозяйка исповедовала нонконформизм и казалось, что истина лежит под ногами - просто нагнись и возьми, на бродвейскую сцену вышло то, что и должно было выйти, - герои своего времени, то есть эры Водолея, - хиппи.

Они показали себя такими, какими были, - свободно перешагивающими через все и всяческие общественные табу сексуальными и психоделическими революционерами, раскрепощенными, чокнутыми, обладателями самого веселого, хаотичного, неуловимого в четкие категории мировоззрения, адептами всех религий и учениками всех философских школ (за исключением самых скучных), тем самым пестрым племенем обормотов, единственным обязательным знаком принадлежности к которому были волосы.

Между тем где-то там, совсем на другом континенте, во влажных вьетнамских джунглях шла настоящая война, курился дымок напалма, там умирали косоглазые вьетнамцы и туда же военное ведомство США слало умирать своих американских парней. Туда, на эту войну, в конце концов и отправляется зачем-то умирать бывший волосатый Клод Буковски, хотя его всю дорогу отговаривают от этой глупости все, кто только может. В знаменитом фильме Милоша Формана антимилитаристский акцент доведен до предела - вместо свалявшего дурака Клода погибает подменивший его Бергер, который совсем не собирался ни умирать, ни убивать, а хотел только, чтобы все немножко повеселились...

Теперь, тридцать лет спустя, каждый гражданин свободной России может приобрести билет и сходить на отечественную постановку "Волос" - пока в Театре эстрады, далее все может быть. Хотя вполне отечественной называть ее некорректно: режиссер и хореограф - американец Бо Кроуэлл. Все остальные - за исключением пары исполнителей - наши.

Первое несколько шокирующее впечатление производят слова - "Hair" звучит по-русски. Это сначала кажется настолько диким, как если бы вдруг ваша мать заговорила с вами по-китайски. С одной стороны, понятно желание пустить текст на хорошо всеми понимаемом языке (с этой проблемой когда-то сталкивалась и Католическая Церковь - и решила ее в пользу доходчивости для прихожан). Кроме того, в задачу труппы входило и "распространить" действие на современность, в том числе и российскую ("Война всегда остается войной. В России это поняли давно, поэтому в главном герое, убитом во Вьетнаме, можно узнать любого из тех, кто не вернулся из Афганистана или Чечни" - из пресс-релиза). Насколько эта идея плодотворна - об этом в свое время. С другой стороны, исполнение на родном (то есть английском) языке избавило бы текст от некоторых, мягко говоря, ляпов, вроде "будет музыка у нас", годного разве для какой-нибудь приснопамятной "радионяни". К тому же некоторые арии благодаря смене языковой принадлежности, кажется, довольно далеко ушли от оригинала, хотя англоговорящий режиссер настаивает на обратном. Ему, конечно, виднее...

Теперь о грустном. Более всего нынешняя постановка "Волос" напоминает самодеятельность в глубоко "искреннем", но, увы, не способном на настоящий драйв варианте. Во всей труппе существует только один голос, он принадлежит солистке группы "Квартал" Софи Окран. Она отдувается за всех - и за безголосых Клода и Бергера (Сергей Луганский и Андрей Клюев) и за совсем безголосого Вуфа (Иван Гуськов). Слегка помогают ей Ксения Алексеева (Джинни) и Брайан Диггс (Хад), как нетрудно догадаться, американец. Некоторые исполнители давали откровенных петухов, не вытягивали звука, иногда становилось страшно, что они вдруг небъяснимым образом на минутку теряли не только музыкальный, но и вообще всякий человеческий слух. Контраст с голосами, известными по пластинкам и даже по фильму, уже не просто разительный, а какой-то даже вопиющий...

Движение, как известно, есть форма существования материи, а мюзикл - это вообще такая штука, где не только поют, но еще и танцуют. Стас Намин уверял, что Бо Кроуэлл учил танцевать даже негров (будучи сам белым), что вроде как должно обозначить класс мастерства. Видимо, негры, более податливый материал - на наших он просто, кажется, махнул рукой: черт с вами, не можете танцевать - не танцуйте, хотя бы просто не стойте. Русские американские хиппи вяловато шевелятся на сцене, демонстрируя два-три заученных на школьных вечерах движения. Стас Намин пояснил, что режиссер считает главным для русской сцены не движение, а именно слово. Жаль, что он так считает и тем не менее берется ставить мюзикл... Впрочем, возможно, у него действительно не было другого выхода, а Стас Намин просто делает хорошую мину при плохой игре.

Собственно антивоенная линия в отечественных "Волосах" оказывается отодвинутой на задний план сексуальными (в том числе и гомосексуальными) мотивами, а также несколько нарочито подчеркнутой "наркотической струей". Хотя в "Волосах" все это, конечно же, есть, но в этой постановке акценты кажутся поставленными не вполне адекватно. Хотя самая "театральная" и потому интересная сцена - как раз "антивоенный" глюк Клода, когда после малопрофессиональных метаний по сцене вдруг выглядывает подобие настоящего действа. Самодеятельность плоха не тем, что кто-то там не совсем умеет петь или плясать, а тем, что не умеет, не знает, как выстраивать образ. (Если же это андерграунд, к которому надо подходить с другой меркой, то не должно быть ни раскрутки, ни денег, ни Зураба Церетели, ни "поддержки правительства Москвы".)

И, наконец, об отечественных реалиях. Мне скорее были симпатичны, во всяком случае, я готова поверить в чувство юмора тех, кто это придумал (переводчиков много - Гарик Осипов, Андрей Россинский, Анна Герасимова, Алексей Чуланский), вставленные от себя в текст шуточки типа "клей "Момент" в перечне наркотиков или "Андрей Тарковский" в перечне режиссеров, но вот укрывание погибшего Клода российским флагом - на фоне, между прочим, задника с изображением панорамы Нью-Йорка (Зураб Церетели) - это даже не бестактность. Давайте уж как-нибудь своих мы сами будем укрывать триколором, а вы своих извольте, пожалуйста, звездно-полосатым. У нас, честно говоря, своих-то довольно будет, найдем, кого укрыть, без этих рекламно-американских штучек. И уж по большому счету это как-то бессовестно по отношению к погибшему все-таки на американской войне Клоду, не пожалейте уж на беднягу американской материи, почувствуйте за его смерть свою американскую вину...

В антракте юная пионерочка, мечтательно смежив очи, сказала другой: "Хочу на рейнбоу!" Деточка, не надо тебе никуда ездить, там ничего нет, потому что, если это есть, оно уже с тобой.