Три возраста всевышнего

	Жанна (Мила Йовович) побеждает!

ЖАННУ Д'АРК можно назвать одной из ключевых фигур мирового кинематографа. Впервые она стала киногероиней в 1900 году. Тогда, на заре синематографа, фильм о ней снял сам Мельес. Еще не было в ходу слово "блокбастер", но лента потрясала воображение своими масштабами и тогда: в картине снималось 500 человек (для сравнения - Люк Бессон не стал брать числом и обошелся восемьюстами)! Потом к героической истории великой дочери французского народа обращались Виктор Флемминг, Роберто Росселлини, Отто Преминджер, Робер Брессон, Жак Риветт, Глеб Панфилов... Люк Бессон, соавтор сценария и режиссер-постановщик картины "Жанна д"Арк" (производство кинокомпании "Гомон"), которая на прошлой неделе вышла на экраны Парижа и всей Франции, - далеко не первый на этом пути и, надо полагать, не последний.

Реклама на сей раз была больше, чем просто рекламой очередного исторического "боевика". Шутка ли - Бессон снял фильм не о каком-то чужом "пятом элементе", а все-таки о национальной гордости Франции. Портреты Милы Йовович появились на обложках, большая статья в свежем номере "Пари матч" озаглавлена "Мила - Жанна д"Арк 2000 года. Воспламенив сердце Люка Бессона, Мила Йовович стала 41-й актрисой, претендующей на подвиги Орлеанской девы".

Жанна у Бессона говорит по-английски. Но того требует нынешняя киноиндустрия. Французские критики утешаются тем, что нынешняя Жанна, по мнению некоторых из них, - не вне Франции. Французам наверняка льстит, что в новом фильме их предки выглядят куда привлекательнее животноподобных в своем большинстве врагов-англичан. Чего стоит сцена, в которой Жанна, девочка, в чужом доме становится свидетельницей изнасилования уже мертвой хозяйки. Она скрывается за дверью, в каком-то закутке, когда в двух пальцах от ее виска вонзается в стену окровавленный меч: страшный, уродливый, какой-то брейгелевский англичанин насаживает крестьянку на клинок и уж потом принимается за "любовь".

Люк Бессон берет не числом и даже не умением (хотя в каком-то смысле, конечно, умением тоже). Берет, если воспользоваться военной лексикой (что уместно, поскольку "Жанна д"Арк" почти наполовину состоит из батальных сцен), техническим превосходством. Завораживают уже самые первые звуки - обыкновенные капли в исполнении "долби сурраунд".

Клипом проносятся сцены босоногого счастливого детства. Конопатая длинноволосая девочка бежит. Из красных маков - в желтые цветочки, в сиреневые травы, в широкий лесной ручей среди дерев.

Бессона, конечно, меньше всего могла заинтересовать история пастушки, и овец в фильме действительно немного. Голоса - те, что с небес, - конечно, тоже не для широкоформатного кино. Режиссер обращается с историей, как с паззлом, но недостающие "дырочки" истории ему приходится дорисовывать самому.

Наверняка успех был бы обеспечен фильму и без дополнительных мистических "зарядов". Хороший сюжет, подбор звездных имен: Йовович, Джон Малкович в роли Шарля Седьмого, Дастин Хоффман в роли Всевышнего ("третьего возраста"). Но Бессону, как уже было сказано, этого мало. И тогда вослед страшным батальным сценам (с отрубленными головами и ногами, кровью, хлещущей из обезглавленных тел, и "эпилогами" битв, почти буквально воспроизводящими полотно Верещагина, - с горами мертвых тел и слетающимися к ним воронами) появляется лицо Вседержителя ("второго возраста"), по которому текут струи крови. Он задает Жанне единственный вопрос: "Что ты делаешь для меня?". И Жанна, позабыв про законы военного времени, тут же отпускает пленного англичанина, спасая от уже занесенного над его головой страшного орудия.

Мастера масштабных - космических - съемок, конечно, должно было тянуть обратно в небо. Так в фильме появляется "собирательный" образ Всевышнего. Впервые он является девочке Жанне красивым мальчиком. Во "втором возрасте" он сильно напоминает одного из героев многофигурной композиции Александра Иванова (но не того, к которому все они обращены). И наконец, когда Жанна оказывается в каземате, он является ей седобородым (но не окладистобородым, а с элегантной европейской ухоженной растительностью на лице) Дастином Хоффманом.

Герой Хоффмана, правда, больше похож на искусителя: "Разве Он сказал тебе: "Я нуждаюсь в тебе, Жанна"?" - "Нет, но... Было много знаков" - "Были ли они знаками, о которых ты говоришь?" - "Но меч..." - "Ты же не можешь сказать, что он упал с неба? Ты поверила, что это Бог вложил тебе в руки меч, хотя вероятнее, что рядом просто схватились два рыцаря и один из них выбил из рук другого меч, и тот отлетел в сторону? А может быть, еще проще: кто-то проходил мимо и просто бросил меч за ненадобностью?" Каждый вариант попадания меча разыгрывается как реальное событие.

"Человеческие" сцены удаются режиссеру больше многозначительных "мистических". Ужас детского сознания. Всадники, которые проносятся мимо, мимо нас - слева, справа, волки - тоже мимо. Жанна пугается всего, кричит, но волки обходят ее, и один тут же вгрызается в тело убитого: тянется, долго не рвется человеческое мясо.

Война, снятая как клип - в стиле телевизионной "нарезки". Кони, люди, стрелы (невольная цитата заставляет задуматься, так ли уж верно, что клиповое сознание - плод нашего технократического века)... Камера скачет, ни на чем не задерживается, точно боясь обнаружить бутафорскую изнанку кино (фотографии "односторонних" домов, изображающих в фильме города и деревни, публикуются в журналах и газетах).

Трудно сказать, хорошо или плохо играет Мила Йовович доставшуюся ей трудную роль. Трудную ли? - так и хочется тут же переспросить себя. Конечно, она играет ее не так, как играла Жанну в доставшихся ей фрагментах-вкраплениях Инна Чурикова в фильме "Начало". Чурикова играла так, как требовал от нее Панфилов. А Панфилов знал, чего можно требовать от актрисы. В этом смысле у Бессона с Йовович такая же гармония.

Мила Йовович играет так, как было нужно Бессону. Там, где ее возможностей режиссеру кажется недостаточно, или там, где, по мысли режиссера, достаточно живого актерствования, на помощь приходит компьютер. И тогда становится возможным крутить одетое и даже обнаженное девическое тело (голых мест, правда, публика не увидит, их тут же "застелят" молодые зеленые побеги). И долго любоваться пламенем. Примерно пять последних минут занимается пламя, полыхает, накрывая ступни, ноги, лицо, - все стирается, остается лишь желтый огонь, за которым все равно угадываются очертания тела.

Страсбург-Москва