Не наше все

	"Самое главное" для Оксаны Мысиной и Игоря Золотовицкого. Фото Игоря Александрова

ПЬЕСА "Самое главное" - опасная пьеса. Путаная, мешающая пародию, клоунаду и трагический балаган с элементами патетики и трагической арлекиниады, она (хоть и написана в 1921 году) явно принадлежит Серебряному веку. Главный герой - площадной комедиант, дешевый мистификатор, надувающий глупых обывателей, - оказывается театральным пророком, одержимым жертвенной идеей преображения жизни театром. Сжигаемый в огне своей безумной арлекиниады, он умирает, принеся себя в жертву этому преображению. Местного "мага" играет Виктор Гвоздицкий - легкокрылый эльф того старинного театра, в котором гротеск и патетика были связаны крепчайшими узами. Игра Гвоздицкого рациональна и суха, но только для того, чтобы удерживать под контролем состояние романтического транса, сотрясающего все его существо. Когда в начале спектакля, костюмированный в толстозадую гадалку, он забавляет публику откровенно ярмарочной игрой, трудно догадаться, что в финале его трагический Арлекин будет истекать "клюквенным соком", скорбно оглядывая зрительный зал. Гвоздицкий рожден для этого парадоксального театра, в котором грубая буффонада, ирония и гротеск замешены на дрожжах высокого сострадания к падшему человеку.

Клоун божий, он и самого себя почитает последним и нелепейшим из его созданий. Оттого так таинственна игра Гвоздицкого, так, кажется, проникнута скрытым, сакральным смыслом. Оттого он так несчастен и одинок среди большинства своих партнеров, для которых пародия - лишь пародия, грубая буффонада - лишь буффонада (особенно это одиночество чувствуется здесь, на сцене МХАТа).

Но заглянем в пьесу. Доктор Фрегори, таинственный антрепренер, нанимает трех актеров уездной труппы, чтобы они участвовали в его театре и, спустившись с подмостков, вошли в жизнь реальной городской семьи. Для того чтобы узнать тайны этого семейства, он поначалу выдает себя за знаменитую гадалку и, наконец, является в театр, чтобы завербовать актеров. Он присутствует на репетиции местной труппы, о которой один из ее участников говорит: "Ничего возвышенного и поэтического вы здесь не увидите".

Пиранделловский трагический мотив утраты своего лица предстает у Евреинова в балаганном антураже, сопровождаемый театральной пародией и капустником. "Самое главное", повторимся, очень опасная пьеса. На сцене МХАТа имени Чехова она превращается в пьесу об утрате театром своей миссии, о потере своего лица.

Когда-то, в начале своей истории, Художественный театр с удовольствием участвовал в капустниках "Летучей мыши", высмеивая собственные и чужие штампы и выдавая публике маленькие секреты театральной кухни. Сегодня театральная кухня стала забавлять публику едва ли не более, чем театр, а сам МХАТ превратился в один из главных источников кухонных сплетен. Театру больше нечего сказать миру. Только бы выжить, дать своим полуголодным актерам хлеб насущный... Пьеса Евреинова оказалась весьма кстати. Добавьте еще общее сознание кризиса в среде театральных людей, падение искусства актера, частную ситуацию МХАТа имени Чехова, и станет ясно, на чем хотел сыграть постановщик Роман Козак.

Евреинов всегда утверждал, что театр - грубое искусство на потребу толпы, что аристократизм приписали ему более поздние эпохи, истинная, древняя же природа театра имеет в основе наслаждение насилием, жестокостью и зрелищем смерти.

Точно пытаясь довести эту мысль до абсурда, Козак создает на сцене дешевый балаган, цель которого - высмеять дурной театр и воспеть высокую и трагическую участь подлинного актера. Проблема только в том, что пошлость из объекта пародии то и дело превращается в реальную плоть спектакля, разливается по подмосткам. Когда-то, работая в театре "Кривое зеркало", Евреинов называл пародию эшафотом, куда выставлялась для всеобщего осмеяния вся современная зрелищная культура. Выстроенный на подмостках нынешнего Художественного театра, этот эшафот становится местом подлинной казни для всего современного театра.

Не зря спектакль идет на фоне задника, изображающего Колизей - место одного из самых кровавых и жестоких развлечений римской толпы. В финале этот Колизей, превратившись в огромное колесо истории, грозно нацелился на зрительный зал, точно желая раздавить его.

Нелепость, примитивность театрального пространства возведены режиссером Козаком и художником Юрием Хариковым в абсолют. Белые занавески кукольного театрика, из-за которых и являются персонажи парадоксальной евреиновской драмы, шокируют своей нарочитой бедностью. Второй же акт не менее шокирует своим разухабистым шиком. Площадной фарс о деградации театра предстает в аляповатом одеянии. Публика радуется: театр разоблачен в своем самом грубом и нелепом.

В одном только случае весь этот безумный проект с евреиновской пьесой мог по-настоящему осуществиться - если бы режиссер и актеры были одержимы подлинным вызовом. Тогда их игра могла бы стать пылающим обличением пустоты и фальши нынешнего театра, а не очередным дополнением к нему.

Нет-нет, спектакль вовсе не плох. В нем (Гвоздицкий всегда за скобками) и прелестная клоунесса Оксана Мысина и блестящий комический актер Александр Семчев, и Вячеслав Невинный-младший, сыгравший историю неудачного самоубийства студента точно и трогательно.

Спектакль "Самое главное" вовсе не плох, он просто не исполнил своих претензий. Кроме одной - со сцены Художественного театра было громогласно заявлено: "Ничего возвышенного и поэтического вы здесь не увидите". И значит, опять надо ждать лучших времен.