Ольга Галахова ФРАНЦИЯ - царство уличных театров, это признают многие в Европе. Помимо всемирно известного Авиньона есть и другие театральные фестивали со своими историей, программой, концепцией. Среди них - фестиваль в Ориаке - городке, что находится в 360 км от Парижа. В двухтысячном году Ориак с населением, вероятно, тысяч в пятьдесят отметит не только закат тысячелетия - в 2000 году фестивалю уличных театров исполнится 15 лет. Но годом раньше решительно ничего не помешало провести очередной XIV теафорум.
Тоска по всеобщему празднику (на Западе - тяга к карнавалу, в России - к площадному, ярмарочному театру) казалась свойством не только средневековья. Такой театр вседозволенного хулиганского веселья, который бы опрокидывал регламентированную жизнь общества во имя раскрепощения и освобождения человека не в узкосоциальном смысле, но в высоком, гуманистическом значении вызывал зависть интеллектуалов разных эпох. Битва карнавала и Великого Поста, самодеятельности масс и государственных торжеств, поклонение духу Диониса, а не Аполлона, случалось, приводила к победе первых. Театральные идеи двадцатого века то и дело отражали чувства ностальгии по утраченному единству между сценой и залом, актером и публикой. Это чувство заставляло режиссеров то и дело обдумывать идеи бегства с театральных подмостков на городские площади и кварталы. Рефлектирующие эстеты жаждали опрощения. Незатейливое удовольствие, утверждал английский парадоксалист Оскар Уайльд, - последнее прибежище эстета. Русской режиссуре рубежа веков и двадцатых годов подобные идеи не были в диковинку. Но наше политическое, государственное развитие удушило в том числе и эту традицию. Первой глобальной, фантастической попыткой открыть, показать России эти формы театра после долгих лет застоя стал фестиваль уличных театров "МирКараван", вдохновленный великим "асисяем" Славой Полуниным. Это событие случилось без малого ровно десять лет назад. Стоило бы подробней вспомнить и отметить эту дату.
Сейчас Международная конфедерация театральных союзов и неутомимый Валерий Шадрин обсуждают идеи будущего фестиваля Третьей всемирной олимпиады 2001 года, который должен собрать в том числе и лучшие уличные театры мира, открыть для Москвы "открытые театры", "open theatres" - так в английском языке называются уличные коллективы.
За годы общими усилиями удалось превратить Ориак в своего рода Мекку уличных театров. Сюда стекается со всей Франции огромное количество театральных групп, группок и одиноких странников-лицедеев, клоунов, жонглеров, акробатов, канатоходцев, мимов, главным образом чтобы принять участие в неофициальной части программы. Сантиму негде упасть на сантиметр ориакской земли. Новый директор фестиваля Жан-Мари Сонжи открывает ворота городка настолько широко, что, кажется, еще чуть-чуть и на одного горожанина будет приходиться по одному, а то и по два уличных театра. На смену вдумчивому отбору пришел стиль "welcome". В буклете указано 340 театров, которые прибыли в Ориак для участия как в официальной, так и неофициальной программах.
Людской поток вальяжно, не спеша, заполняет улицы, и лучше расслабиться и подчиниться ленивому ритму движения толпы. Вам отведена роль зеваки, объекта игры, нападения - кому как повезет.
Маска сидит у церкви, превратив храм в декорацию для своего представления. В парке весь день разыгрывают историю Пиноккио - в дождь игра прерывается. Рядом еще один театрик - там сцену окружает огромная груда игрушек. Указано, что любую можно купить. Родители могут осчастливить своих детей б/у подешевевшей игрушкой. Подошел африканец и попросил расписаться на листах, объяснив, что это - кампания против СПИДа. После того, как вы расписались, узнаете, что за свою подпись вы должны отдать пару франков. По кварталу проносится на ходулях жертва, ее грозно преследует злодей - на секунду пролетел перед нами мрачный карнавал. Повеяло чем-то в духе "Петербурга" Андрея Белого. Идем дальше на звук деревенской жизни. Оглушительно, как вой сирены, на всю французскую округу раздается петушиный крик. Местный предприниматель торгует игрушкой: потянешь за веревочку - услышишь что-то типа ку-ка-ре-ку. Все жонглируют - булавами, резиновыми чашами. Жонглируют дети, тинейджеры, любители и очень редко профессионалы. Один из последних собирает толпу зевак. Предметы летят высоко в небо. Толпа следит за полетом, радуется, что не случилось приземления и облегченно аплодирует. Сзади слышится итальянская речь, короткая мини-рецензия "но квесто, но профессионале". Мимо два пажа тащат напудренную маркизу. Однако пажи в камзолах и париках не утруждают себя: носилки они не готовы взвалить на плечи, поэтому маркиза, зажатая перилами, семенит, перебирая ножками. То и дело останавливаются, перебрасываются словом с толпой. А вот инсценируют Феллини - историю Джельсомины и ее хозяина. В ролях Джульетты Мазины и Энтони Куина скорей всего муж и жена, у которых крепкая хорошая семья. Мальчик учится ходить по канату - умильные взгляды родителей, вероятно, своих и чужих. Звук африканских барабанов, который не умолкает. Их можно приобрести неподалеку в магазине музыкальных инструментов. Пена в маленьком фонтане к радости детей. Клоунесса, играющая домохозяйку, - типа нашей тетки с авоськой, которая представляет себя в роли Эдит Пиаф. На одном из углов центральной площади и примыкающей к ней улочке скапливается народ, толпа задирает голову. На стене дома на уровне этажа четвертого-пятого на стуле сидит пожилая женщина. У нее в руках подушка, которую она пощипывает время от времени, пух летит, фрау молчит, люди смотрят.
Мы заглянули в программку. Оказалось, что это спектакль официальной программы, привезенный из Германии. Длится один час. Получил в 1998 году премию в Германии. Читаем аннотацию... Ждем. Через час приходит рабочий с лестницей и снимает фрау со стула, на котором она сидела безопасно укрепленная ремнями. Фрау спускается. Толпа аплодирует.
Пожилому клоуну бомжеватого вида повезло - он собрал вокруг себя нескольких малышей и роется в своей сумке, доставая оттуда всякую ветошь. Мимо проходит актуальное, авангардное искусство: цепь людей в серых халатах с лысыми посеребренными головами проносят над собой стулья с гипсовыми манекенами. У церкви сидит вся та же маска. Иногда она встает. Подходит к зевакам, огладывает их, возвращается, садится на стул у той же церкви. Вот, собственно, и весь спектакль.
Дарья Гармоненко