Павел Руднев УТОМЛЕННЫЙ западный зритель будет счастлив увидеть на английском языке "The Moscow Musical" (подзаголовок спектакля), сюжет которого разворачивается на фоне доступно и просто изложенных событий 1993 года в России. Создатели "Tomorrowland" ("Страна завтрашнего дня") грамотно учли ситуацию угасающего интереса к нашей стране и позаботились и об откупных - новая Россия в спектакле делает шаги в сторону буржуазного Запада.
Некий Брайан де Сальво не только написал либретто, но и полностью проспонсировал проект. Литературная основа мюзикла - пьеса живущего в Москве американца Уинстона Шо.
Сказанное выше - правда пресс-релизов, видение проекта глазами создателей. Разберемся же, где правда, и мы - как зрители.
Пересказ сюжета в театральной критике является дурной манерой, но здесь того требует дальнейший ход рассуждений. В Москву к своей возлюбленной Кате приезжает американец Мерк. В тот же день в столице начинается октябрьский путч. Катя содержит ресторан на Арбате, и боевые действия происходят в непосредственной близости от него. Деятельность Кати, разумеется, связана с "новыми русскими" - хороший Слава ей во всем помогает, а плохой Толя, будучи сыном депутата опальной Думы, делает из ресторана склад боеприпасов для защиты Белого дома. Катина подруга Женя заставляет Катю перепрятать оружие, за что Толя убивает Женю. После чего на сцене появляется танк, звучит выстрел, и Толя понимает, что проиграл. Освобожденный Славой из рук милиции Мерк возвращается к Кате, они мирятся после незначительной для общего дела ссоры и на радостях победы открывают роскошный ресторан в европейском стиле.
Перед нами сюжет, который даже не назовешь банальным, потому что в нем нет ни реального содержания, ни грамма драматизма, ни тем более крепкой связи с нешуточными историческими событиями.
Еще перед началом спектакля возбужденные масштабом предстоящего события критики цитировали друг другу одну фразу из пресс-релиза - о том, что в 1993 году "танки выбили остатки советского правительства из Белого дома". Являющийся из подвалов "Новой оперы" танк в глазах англо-американского состава создателей мюзикла действительно воспринимается как монументальный символ наступления новой жизни, сравнимый ну... разве что с бедным мальчиком, возвестившим афинянам о победе при Марафоне.
Конечно, мюзикл - не место, где выясняют степень достоверности рассказываемой истории, но так ведь можно и вьетнамскую войну представить как освободительную. Рекламный образ спектакля, повторяющийся на афишах, билетах и программках, - девушка, одетая в платье из российского флага, протягивает руки к небесам "новых времен" - напоминает эстетику "патриотического" клипа Екатерины Шавриной "во славу России" в дни президентских выборов. Непонятно только, кому из сегодняшних кандидатов нужен этот услащенный миф о светлых октябрьских деньках.
В первой арии мюзикла - "Капитализме" - звучит песенный диалог между "молодыми русскими" и "толпой", группой коммунистических реваншистов с плакатами - тетки в немыслимых вязаных шапках, дети в пионерских галстуках, бомжи. "Молодые", в частности, поют (перевожу): "У нас есть шанс, который придает смысл нашей жизни, пришло наше время // Мы вступили в новую жизнь, где мы сами себе предприниматели, мы можем // потратить деньги на приобретение ваучеров, а можем хранить их в банке // Вот наш шанс <...> Мы готовы купить его, капитализм! // Да, мы требуем - капитализм! // Мы утверждаем капитализм!"
Очевидно одно - Брайан де Сальво и Уинстон Шоу живо радуются тому, как бывшее советское пространство обставляется элементами их западной жизни. Они испытывают неподдельную радость за нас, наконец-то понявших, как нужно правильно жить.
Под неустанным руководством американца Мерка русская девушка Катя превращает общественную stolovaya в фешенебельный Starlight-express. Когда Мерк первый раз попадает в эту столовую, он видит, как кучка молодежи рассматривает картинку, изображающую диковинную сексуальную позицию, пытаясь заставить официантку ее продемонстрировать, - и это тоже в радостных глазах англичан-миссионеров выглядит как постижение русскими западной жизни.
Организаторы пресс-показа явно ошиблись, подложив в журналистский конверт не только релиз, но и статью корреспондента "The Moscow Times" Оливера Рэди о предстоящей премьере. Данные о композиторе Эндрю Уайте в двух источниках несколько различаются. Пресс-релиз честно сознается в том, что "Tomorrowland" - первый мюзикл, написанный композитором. Но Оливером Рэди Эндрю Уайт отрекомендован музыкантом-любителем, начавшим карьеру на дискотечных площадках 70-х.
Режиссура Джона Адамса, бывшего руководителя Бирмингенского театра, ныне преподавателя, сводится к тому, что на огромном подиуме актеры числом не меньше полусотни сходятся и расходятся, шагают взад и вперед, скверно, неритмично, невиртуозно двигаются в кордебалете. Арии за редким исключением распеваются стоя, не переминаясь, плюс-минус движение рук.
От полного провала мюзикл спасают русские актеры. Ирина Линдт в роли Кати и Андрей Егоров в роли Толи задают живой ритм вялой, безжизненной постановке. Молодая актриса Театра на Таганке Ирина Линдт становится настоящей звездой "Tomorrowland".
Актер Театра Армии Андрей Егоров начинает второй акт блистательным номером "It"s easy" - и это единственный артист, кто может одновременно петь и танцевать. Это, конечно, комичный комплимент для профессионалов: такое умение - простейшие азы мастерства. Но хваленый Джей Маркус (единственный англоязычный актер, играющий роль Мерка, и, судя по пресс-релизу, ведущий артист Вест-Энда, прославившийся в мюзикла Эндрю Ллойд Вебера "Аспекты любви" и "Сансет Бульвар"), не может и того.
