Надежда Арбатова
Две правые фракции – «Европейские консерваторы и реформисты» и «Идентичность и демократия» – ведут переговоры о формировании супергруппы, которая может стать второй по величине в стенах Европарламента. Фото Reuters
Результаты выборов в Европейский парламент (ЕП), состоявшиеся 6–9 июня, в целом подтвердили прогнозы относительно усиления позиций правых партий. Явка на выборы была примерно такой, как в 2019 году, и составила около 51%.
Представляется, что очевидный сдвиг вправо не приведет к немедленным изменениям в политике Евросоюза. Крайне правые политические силы, представляющие фракцию «Европейские консерваторы и реформисты» (ЕКР) и объединение «Идентичность и демократия» (ИД), получившие соответственно 73 и 58 мест, вместе могли бы рассчитывать на 131 из 720 мест в ЕП. Помимо этого есть еще 15 депутатов от немецкой «Альтернативы для Германии» (АдГ), 10 представителей партии «Фидес» премьер-министра Венгрии Виктора Орбана, 6 – от коалиции правых партий Польши «Конфедерация свободы и независимости» и 3 – от болгарской партии «Возрождение». Если бы все ультраправые объединились в единую группу, это была бы вторая по величине сила в ЕП после традиционно доминирующей Европейской народной партии (ЕНП). Однако соперничество и разногласия в рядах правых делают такой сценарий маловероятным.
Как свидетельствует предвыборная конкуренция между ними, внутривидовая политическая борьба бывает не менее ожесточенной, чем межвидовая. Так, успех в Италии партии премьер-министра Джорджии Мелони «Братья Италии» подорвал позиции партии ее бывшего партнера Маттео Сальвини – «Лига», когда-то ведущей силы в группе ИД. «Лига» в нынешнем составе ЕП утратила две трети мест, опустившись до восьми мест. То же самое произошло в Испании, где ультраправая партия «Голос» (Vox) потеряла три места из-за конкуренции с новой партией «Вечеринка окончена» (Se Acabó la Fiesta), возглавляемой правым популистом и интернет-политиком Альвизе Пересом.
Кроме того, правых разделяют и идеологические разногласия. Если партии правого спектра сходятся в оценке проблемы миграции как главной невоенной угрозы безопасности граждан, то по вопросам международной политики, в частности, по украинскому конфликту, отношениям с Россией и другими центрами силы они придерживаются разных позиций. Это хорошо видно на примере разногласий Джорджии Мелони (ЕКР) и Марин Ле Пен (ИД). Если Мелони позиционирует себя как противница усиления влияния России в Европе, сторонница твердого атлантизма и поддержки Украины, то Ле Пен придерживается иного мнения по этим вопросам. Вместе с тем нельзя не признать, что возросшее число депутатов от крайне правых объективно будет оказывать давление на политику как руководства ЕС, так и национальных правительств.
Традиционное ядро ЕП, состоящее из Европейской народной партии, «Прогрессивного альянса социалистов и демократов» (ПАСД) и группы либералов «Обновляя Европу» (ОЕ), могут рассчитывать на 403 места, то есть, объединяясь, они будут иметь необходимое большинство для принятия решений. При этом народники остаются лидером в ЕП, получив 189 мест и улучшив свой прошлый результат на 13 мест. Успех ЕНП означает, что у главы Европейской комиссии Урсулы фон дер Ляйен есть шанс добиться повторного одобрения ее роли в ЕС, хотя и не безусловный. Для этого ей потребуется поддержка более широкой коалиции, чем традиционный союз народников с социалистами и либералами.
Социалисты по сравнению с прошлыми выборами опустились на 4 места, сохранив 135 мест. Наибольшие потери понесли либералы, которые потеряли 23 места и сократили свое представительство в ЕП до 79 мест. Фракция «Зеленые – Европейский свободный альянс» также утратила 18 мест, сохранив всего 53 места. После внушительных результатов на выборах в ЕП в 2019 году европейские «зеленые» практически везде сдали позиции. Как показали опросы общественного мнения, для европейских избирателей важность проблемы, связанной с изменением климата, существенно уменьшилась по сравнению с другими проблемами, такими как безопасность и уровень жизни.
Распределение мест между основными партиями в ЕП дает лишь общее представление о тенденциях в политической жизни Евросоюза. Реальная же расстановка сил в новом ЕП будет зависеть от способности фракций и отдельных партий вступать в коалиции друг с другом, что, несомненно, потребует значительной идеологической гибкости и готовности к политическим рискам. Притом что ЕНП скорее всего вновь сформирует большую коалицию с социалистами и либералами, она также может договариваться в рабочем режиме по некоторым вопросам с правыми партиями, если это не создаст проблемы с традиционными союзниками. Так, переизбрание фон дер Ляйен на пост главы ЕК может потребовать поддержку Мелони, что оттолкнет союзников ЕНП.
Как и предрекалось, наибольшие изменения коснулись отдельных государств – членов ЕС, прежде всего франко-германского тандема. Во Франции партия Марин Ле Пен «Национальное объединение» одержала оглушительную победу, более чем в два раза опередив сторонников партии Эмманюэля Макрона «Возрождение» и социалистов, что привело к роспуску Национального собрания и проведению досрочных выборов. Если Макрон проиграет, то он фактически уступит контроль над большей частью внутренней политики страны на оставшийся срок своего президентства. И хотя он сохранит контроль над внешней политикой, эти изменения могут иметь последствия не только для политического ландшафта Франции, но и всего Евросоюза.
В ФРГ на второе место выдвинулась крайне правая АдГ, отстающая от христианских демократов на 14 мест. Еще недавно мало кто верил в то, что АдГ может стать второй политической силой. В Италии правая партия Мелони «Братья Италии» закрепила свои позиции, получив 28,9% голосов и 24 места в Европарламенте, однако второе место уверенно занимает Демократическая партия с 22 местами в ЕП и уступающая «Братьям» всего 3,4%. Правящие партии потерпели поражение в Австрии и Бельгии. Иными словами, ультраправые становятся значительной политической силой в большинстве стран ЕС.
Несмотря на то что резкого крена в составе ЕП не произошло, итоги выборов посылают тревожный сигнал и Брюсселю, и столицам государств ЕС. Они свидетельствуют о том, что первое место в представлениях граждан ЕС об угрозах их безопасности занимает проблема нелегальной миграции. Сколько бы ни говорили европейские либералы о том, что стареющая Европа нуждается в трудовых мигрантах, нелегалы не решают вопрос трудовых ресурсов, но создают дополнительные проблемы. Граждане ЕС обеспокоены собственной безопасностью и разрушением привычной социально-экономической и культурной среды. Эти представления в отсутствие эффективного решения миграционной проблемы неизбежно ведут к политизации и секьюритизации вопросов миграции и убежища, а также маргинализации других вызовов безопасности ЕС.
Другой серьезной причиной усиления правых настроений в ЕС, даже в тех странах, где исторически были сильны левые партии, стал углубившийся разрыв между наднациональными и национальными элитами, с одной стороны, и рядовыми гражданами – с другой. Граждане ЕС зачастую воспринимают интеграцию как элитарный проект брюссельских технократов, игнорирующих нужды простых людей. Согласно опросам, менее половины граждан ЕС удовлетворены тем, как демократия работает в их странах.
Роль ЕП заключается в рассмотрении и утверждении нового законодательства, проведении политических дебатов и распределении финансовых ресурсов. Это означает, что состав нового ЕП будет определять перспективы законодательного процесса по многим жизненно важным вопросам для будущего Евросоюза – миграционной проблеме, зеленой повестке дня, дальнейшему расширению ЕС, стратегической автономии и взаимодействию с ведущими центрами силы. Главный вопрос: как усиление представительства крайне правых депутатов в новом ЕП будет влиять на повестку дня и законодательство ЕС в течение следующих пяти лет и на европейскую политику в более широком смысле?
Уходящий парламент, по признанию европейских политиков, был самым прогрессивным из всех институтов ЕС. В вопросах, касающихся верховенства закона, он настаивал на усилении подотчетности стран, где нарушалось соблюдение демократических норм, прежде всего независимость судебной власти и свобода СМИ. Основными сторонниками этих инициатив выступали левоцентристские и либеральные партии. Сдвиг вправо может привести к тому, что тема верховенства закона в ЕС будет получать меньше поддержки в новом ЕП, несмотря на то что лидирующая Европейская народная партия провозглашает это одним из основных критериев для сотрудничества с крайне правыми партиями. По всей видимости, будет пересмотрена и Европейская зеленая повестка, поскольку выборы показали падение интереса избирателей к проблеме климата.
ЕП обладает ограниченными полномочиями в области внешней политики и политики безопасности и обороны, которые в основном остаются прерогативой национальных правительств. Поэтому изменения в его составе вряд ли окажут немедленное влияние на поддержку ЕС Украины. Однако сокращение американской помощи Киеву в случае победы Дональда Трампа может вызвать аналогичный порыв у правых депутатов ЕП под предлогом переориентирования средств на поддержку граждан и бизнеса ЕС. Очевидно, что правые партии при возможной поддержке центристов займут более жесткую позицию по расширению ЕС, прежде всего экономической интеграции потенциальных членов.
Правый крен в государствах – членах Евросоюза, несомненно, привносит некоторую неопределенность относительно дальнейшего развития европейской интеграции. Однако ответ на вопрос «будет ли больше или меньше Европы после выборов в ЕС?» зависит не столько от правых партий, сколько от того, сохранится ли традиционный европейский консенсус народников, социалистов и либералов.
