Британские консерваторы: из князи в грязи

Лидер лейбористов Кир Стармер (слева) предвкушает победу над главой правительства Риши Сунаком. Фото Reuters

Правящая Консервативная партия Великобритании неумолимо приближается к своему разгрому на всеобщих выборах 4 июля. Это тот случай, когда ведущей оппозиционной силе страны – лейбористам нет надобности демонстрировать чудеса электоральной эквилибристики и предвыборных технологий. Победа им должна достаться, словно созревший плод, падающий в руки.

Но на свою судьбу тори жаловаться не к лицу, ведь они бессменно находятся у власти с 2010 года. Для конкурентной политической среды это завидный срок. В их политическом наследии есть и более впечатляющие «призы». Благодаря харизме Маргарет Тэтчер, а затем осторожному Джону Мейджору, они правили страной с 1979 по 1997 год. Тогда лейбористам понадобились долгие 18 лет и внутренние расколы, чтобы вернуть себе власть, призвав на помощь харизму и театральные способности Тони Блэра и таланты его сменщика Гордона Брауна.

Может показаться, что политический маятник все это время размеренно качался от консерваторов к лейбористам и обратно. Но черт кроется в деталях. В свое время «железная леди» со своей командой неолибералов вызвала в стране политическое землетрясение под названием «тэтчеризм». Значительная часть населения пострадала от этих реформ, но многие выиграли, а позиции Британии в мире заметно усилились. Даже в СССР, пусть и позднеперестроечном, «железная леди» была политической звездой, а многие принципы тэтчеризма, с его презрением к социальным функциям государства, на долгие годы укоренились во внутренней экономической политике новой России.

Неменьшей встряской для Британии стала модернизация под лозунгом «третьего пути» при «новых лейбористах», которым большинство британцев долгое время симпатизировали. Даже после иракской авантюры в 2003 году Блэр сумел в третий раз подряд привести свою партию к победе.

Как и полагается, маятник вновь качнулся вправо, и в правительственную резиденцию на Даунинг-стрит въехал консерватор Дэвид Кэмерон. Поначалу все соответствовало известным трафаретам. Но все это время подспудно тори, да и всю партийно-политическую систему государства разъедала червоточина евроскептицизма. Его зерна по британским зеленым газонам разбросала Тэтчер. При Камероне их всходы разрослись настолько, что превратились в настоящий кошмар для страны. Напомним, что Британия нехотя вступила в Евросоюз в 1973 году. Изначально Лондон пытался торпедировать этот проект, а позже, не добившись успеха, пытался дважды присоединиться к нему.

Раз за разом этому мешал мудрый генерал де Голль, проницательно считавший Британию троянским конем США в Европе. И все же жизнь все расставила по местам, и Лондон, пусть и в статусе «неудобного партнера» своих континентальных соседей, но стал частью огромного единого европейского рынка.

Казалось, что фантомные постимперские боли британского правящего класса стихают, и воспоминания о былом величии Британской империи все меньше уязвляют его самолюбие. Однако преодолеть этот комплекс тщеславия не удалось. Тори все больше заигрывали с темой выхода Соединенного Королевства из ЕС, в том числе во внутренней борьбе между самими консерваторами. Не будить лихо Кэмерону не получилось, и он, к своему удивлению, проиграл референдум о брекзите в 2016 году. Игры кончились, и началось тяжелое политическое похмелье. Как бы ни было неудобно королевству в Евросоюзе, но за его бортом оказалось еще хуже. С тех пор Лондон продвигал идею «глобальной Британии», по поводу которой мало кто обманывался в самом королевстве.

Беда не приходит одна, и за этими невзгодами последовали другие. Началась правительственная чехарда, выносившая на вершину власти все более и более своеобразные фигуры. Тереза Мэй просчиталась с объявлением досрочных выборов и только ухудшила позиции консерваторов. Ей на смену пришел Борис Джонсон, выигравший парламентские выборы в 2019 году, но затем не выдержавший бремени власти. Его необычный внешний вид и манеры все больше напоминали фиглярство, а вера в снисхождение фортуны толкала на откровенную ложь о нарушении правил локдауна в разгар пандемии. Обожатель Уинстона Черчилля бесславно закончил свою карьеру вплоть до унизительного запрета на посещение парламента.

Трагедия брекзита, переросшая в трагикомедию Джонсона, деградировала до фарса при следующем премьер-министре Лиз Трасс. По какой-то забавной наивности она считала себя реинкарнацией «железной леди», восхищалась Тэтчер и жалко имитировала ее пиар, разъезжая на танке у российской границы в Эстонии. Эту странную особу собственная партия терпела меньше полутора месяцев.

Наконец, в калейдоскопе событий появился Риши Сунак, политик индийского происхождения, который впервые поломал стереотип об этничности британского премьер-министра. В этом он был далеко не одинок на высоких постах: пакистанец Садик Хан уже третий срок работает мэром Лондона, а Шотландской национальной партией успел порулить индиец Хамза Юсаф. Но ко времени прихода к власти Сунака британская экономика, как и сами тори, шла вразнос. В последние два года вероятность коллапса правящей партии превратилась из части сценарного анализа в почти неизбежный прогноз. Экономика страны демонстрировала наихудшие показатели из «группы семи», оказавшись в 2023 году в рецессии, а общество больше не могло терпеть деградацию системы здравоохранения. Развивался кризис жилищного строительства. Миграция так и осталась ахиллесовой пятой правительства. Если раньше устрожение миграционных законов было козырной картой консерваторов, то теперь над ними не посмеялся только ленивый из-за авантюрной схемы по переброске нелегалов в Руанду.

Разрыв в опросах общественного мнения между тори и лейбористами уже давно пробил отметку в 20 пунктов в пользу последних. Мало того, большой кусок электората у консерваторов «отъедает» партия «Реформировать Соединенное Королевство», от которой решение баллотироваться все же принял Найджел Фарадж – архитектор брекзита. В отличие от Тони Блэра новый лидер лейбористов Кир Стармер звезд с неба не хватает, но политически является крепким середнячком. Он мягко стелет, но умеет показать зубы, вычищая из числа лейбористских кандидатов в палату общин неудобных для себя людей. Команда его единомышленников мало кому известна за пределами страны, но в целом они производят впечатление тех, кто намерен сделать Лейбористскую партию правящей на следующее десятилетие. Судя по всему, она завоюет абсолютное большинство в парламенте, что освободит победителей от головной боли по переговорам с другими политическими силами о поддержке, тем более о коалиции.

Во внешней политике Лондона грядут новые имиджевые тренды – главой Форин-офиса собирается стать Дэвид Ламми из семьи иммигрантов из Гайаны. Знакомство с его предвыборными статьями оставляет осадок дежавю из прокрученного в очередной раз «фарша» британского лидерства, «прагматичного идеализма», мира демократий и автократий, светлого будущего под руководством Запада. Кристально ясно, что внешнюю политику страны какие-либо принципиальные изменения не ждут. Возможно, Британия улучшит отношения с ЕС, станет более покладистой в отношениях с Китаем и более вкрадчивой со своими бывшими колониями, не будет рукоплескать в отличие от Джонсона или Трасс Дональду Трампу в случае его победы на президентских выборах в США. Но антироссийская линия останется всепогодной, хотя, возможно, Лондон и перестанет бежать впереди паровоза, провоцируя Россию заявлениями и решениями до того, как это сделал «старший брат» в Вашингтоне.

На фоне последних провальных лет консервативного правления лейбористы могут стабилизировать внутриполитическую ситуацию, добиться некоторого улучшения положения дел в социальной и экономической сферах. Однако брекзит назад не отмотать, как и не избежать нарастания геополитического одиночества, а экономика не превратится в процветающую. Британии и дальше придется затягивать пояса, вытравливать из себя постимперский синдром и приспосабливаться к миру, в котором мнение Лондона все меньше интересует быстрорастущие центры силы.