Владимир Сажин
Спикер парламента Мохаммад Багер Галибаф – фаворит нынешних выборов. Фото Reuters
В Исламской Республике Иран (ИРИ) окончательно утверждены кандидаты, которые примут участие в предстоящих 28 июня президентских выборах, экстренно объявленных после гибели в авиакатастрофе Эбрахима Раиси. Их шестеро: Саид Джалили, Мохаммад Багер Галибаф, Али Реза Закани, Масуд Пезешкиан, Мустафа Пурмохаммади и Амир Хосейн Газизаде Хашеми.
В ИРИ существует довольно сложная структура выборов. Формально избираться президентом имеет право любой гражданин Ирана от 40 до 75 лет, являющийся мусульманином, имеющий высшее образование и опыт работы в госструктурах. Вместе с тем чтобы стать кандидатом, необходимо пройти двухступенчатую процедуру отбора. Сначала надо подать заявку. МВД проверяет соответствие данных о подавшем с общими требованиями для кандидата. Если заявку в течение определенного времени одобрят, человек становится «кандидатом в кандидаты» в президенты – в этом году их было 81. Дальше надо пройти политическое «сито» – Наблюдательный совет, который в РФ часто неправильно называют Советом стражей. В этот орган входят 12 человек: шесть – религиозные деятели, назначаемые верховным лидером, шесть – юристы, которых назначает парламент (Меджлис). Они и решают, кто может стать кандидатом в президенты. Количество кандидатов бывает разным: от 3–4 до 10–12. Так что шесть отобранных – это по иранским меркам не много и не мало.
В мире вызвало удивление, почему в список кандидатов не попали хорошо известные за пределами Ирана экс-президент Махмуд Ахмадинежад, бывший спикер парламента Али Лариджани и Эсхак Джахангири, который являлся первым вице-президентом при президенте Хасане Рухани. Поскольку Наблюдательный совет по закону не обязан объяснять причину своего решения, можно только строить догадки. Вероятнее всего, верховный лидер аятолла Али Хаменеи уже сделал ставку на Галибафа. Он – наиболее продвигаемая властями кандидатура. Поэтому верховный лидер не решился допускать Лариджани, Ахмадинежада и Джахангири до выборов. Любому из них даже в случае проигрыша под силу отобрать у Галибафа много голосов. Ахмадинежад имеет мощную поддержку на периферии и среди малообеспеченных иранцев. Лариджани вообще пользуется большим авторитетом в стране. Выходец из влиятельной семьи, по взглядам центрист, поддерживавший Рухани, он способен собрать голоса не только центристов, но и реформаторов. А Джахангири вполне мог объединить вокруг себя мощные силы оппозиции. Это верховному лидеру, конечно, не нужно.
Иранские политологи считают, что из шести допущенных к выборам кандидатов четверо относятся к консерваторам, а двое близки по своим взглядам к реформаторским силам.
Тут надо рассказать об особенностях иранской политической системы. Она не представлена партиями в общепринятом, энциклопедическом значении этого термина, хотя «партий» в ИРИ зарегистрировано примерно 250. Но по европейским меркам это скорее клубы по интересам, нежели полноценные участники политического процесса.
Иранских политиков имеет смысл подразделять, исходя из их взглядов, на несколько направлений. Есть фундаменталисты – те, кто ратует за безукоризненное выполнение всех норм ислама в той трактовке, которая утвердилась после революции 1979 года. Они – защитники, так сказать, революционных скреп, созданных при аятолле Хомейни, ярые противники Израиля, США, в целом Запада, сторонники нуклеаризации Ирана. Есть консерваторы. Они принимают существующий в ИРИ порядок, готовы работать в сложившихся условиях, не забывая о наследии Хомейни и понимая существующие вызовы для страны. Они по сравнению с фундаменталистами более гибкие в своих подходах к решению проблем, стоящих перед Ираном.
И есть реформаторы. Это сторонники расширения демократии и укрепления республиканских структур на фоне преобладания исламских институтов. Они ратуют за неконфронтационные отношения с большинством стран, в том числе с Западом. Все эти течения неоднородны. И среди фундаменталистов, и среди консерваторов, и среди реформаторов есть свои радикалы, умеренные и центристы. Объединяет их то, что они действуют легально и не покушаются на основы Исламской Республики, заложенные при Хомейни. Считать реформаторов потенциальными ниспровергателями существующей системы в корне неверно.
Радикальные оппозиционные силы разгромлены еще в 1980-х. Сейчас вся легальная оппозиционная деятельность сконцентрирована на борьбе против конкретных лиц, министерств и ведомств. Можно критиковать президента, министров, депутатов парламента, губернаторов, а вот нынешнего верховного лидера, не говоря уже о покойном Хомейни, – нельзя.
Саид Джалили – член Совета по политической целесообразности, ветеран ирано-иракской войны, приближенный к верховному лидеру. Его можно назвать представителем фундаменталистов, их самой радикальной части. Вместе с тем Джалили – националист. Он глубоко верит в превосходство Ирана во всех областях и выступает за жесткость во внешней политике, особенно к Западу. При его президентстве следует ждать минимальных уступок по всем вопросам – от ядерной программы до отношений с Израилем.
Али Реза Закани – мэр Тегерана, консерватор, причем довольно радикальный. Если он станет президентом, что очень сомнительно, линия Раиси продолжится. Шансы Закани снижает то, что он – относительно новое лицо в политике и ему пока не удалось создать твердую базу сторонников.
Амир Хосейн Газизаде Хашеми. Политик консервативно-радикального толка. Вице-президент при Раиси, пользовавшийся его большим доверием. К минусам этой кандидатуры относится то, что у Хашеми не хватает опыта публичной политической деятельности. Иранцы его мало знают.
Ходжат-оль-эслам Мустафа Пурмохаммади – высокообразованный религиозный деятель, исламский юрист. Бывший министр юстиции и внутренних дел. Большую часть жизни был прокурором в революционных судах. Пурмохаммади является весьма известным человеком, но в кругах клира. Он не является публичным политиком и вряд ли наберет большое число голосов, несмотря на то что из всех кандидатов у него наибольший опыт работы в госструктурах. Пурмохаммади центрист, хотя иногда выступает даже как реформатор. Многие в Иране его и относят к реформаторам, что, на мой взгляд, неверно. Важно отметить, что Пурмохаммади – единственный из кандидатов представитель религиозных кругов.
Масуд Пезешкиан – самый примечательный кандидат. Азербайджанец, выходец из провинции Западный Азербайджан, по профессии врач-кардиохирург. В свое время он работал министром здравоохранения. Пезешкиан – реформатор, единственный из шестерых, кто может быть стопроцентно отнесен именно к этому течению. Утверждение его кандидатуры Наблюдательным советом оказалось неожиданностью. Никто до 9 июня, когда был опубликован окончательный список кандидатов, не думал, что реформаторов допустят до выборов. Полагаю, кандидатуру Пезешкиана, как и кандидатуру Пурмухаммади, утвердили, чтобы повысить явку. Она может быть низкой. На президентские выборы 2021 года пришло менее половины избирателей. А в первом туре парламентских выборов в марте с.г. явка составила, по официальным данным, 41%. Возможно, на деле она была еще меньше, особенно в крупных городах. В мае состоялся второй тур. В Тегеране на него вообще пришло около 5%. Те, кто не поддерживает консерваторов и фундаменталистов, голосовать не пошли. Поэтому власти решили не повторять старые ошибки, когда до выборов не допускаются не только реформаторы, но даже центристы.
Cторонники реформаторов рассчитывают, что Пезешкиану удастся если не выиграть, то дать серьезный бой 28 июня. Высокая явка повысит вероятность его победы. Но если говорить объективно, поднять с дивана апатичных иранских избирателей допуском одного реформатора до выборов трудно.
И наконец, фаворит выборов Мохаммад Багер Галибаф, 62-летний спикер парламента, консерватор, прагматик, технократ. Имеет значительную поддержку КСИР, бригадным генералом которого он является. В отличие от Джалили, Галибаф более умерен. У него нет твердых идеологических установок, от которых он ни за что не будет отступать. Галибаф – сторонник конструктивного прагматизма как во внутренней, так и во внешней политике.
Для России важен вопрос, как изменятся российско-иранские отношения при новом президенте. Для ответа на него важно учитывать, какую роль играет эта должность в иранской системе власти. Президент в ИРИ – второе лицо после верховного лидера. По сути, он является премьер-министром, общенародно избираемым раз в четыре года. Собственно премьера в Иране нет. Правительство формирует президент и утверждает Меджлис. Все восемь бывших президентов (избранный 28 июня будет девятым) имели свое представление о том, какому курсу должна следовать страна. Но президент ограничен в своих действиях указаниями верховного лидера, без которых, как говорят в Иране, «даже птицы не летают». Поэтому он будет следовать генеральной внешнеполитической линии Али Хаменеи, в том числе и «вектору на восток», заключающемуся в укреплении Ираном связей с Индией, Китаем и Россией.
Не все в Иране с этим согласны. Сторонники сближения и с РФ, и с Западом (под которым понимаются в первую очередь Западная Европа, Япония, Канада и Австралия) и даже противники углубления связей с Россией есть и среди центристов, и среди консерваторов. Относится ли к их числу Галибаф, сказать сложно. Я не слышал, чтобы он что-нибудь в последнее время говорил о РФ, чем, кстати, отличается от Пезешкиана, который высказывался за развитие сотрудничества с Россией – страной, находящейся под санкциями, как и Иран. Многое зависит от того, какое правительство Галибаф сформирует, в первую очередь кто станет главой МИД.
На версию, что и в иранской политике в отношении РФ грядут перемены, наталкивают последние новости: приостановка по инициативе Ирана работы над заключением российско-иранского договора о всеобъемлющем сотрудничестве. Но это объясняется гибелью президента Раиси, предстоящими выборами. На время, пока не избран президент и не сформировано правительство, решено притормозить внешнеполитические инициативы. Потом все войдет в норму и, полагаю, курс на сближение с РФ продолжится.
