От радикального западничества к осознанному патриотизму

«Грузинская мечта», по мнению ее главы Ираклия Гарибашвили, – партия своей страны. Фото Reuters

Грузия проходит через важный этап преобразования, которое явно отражается не только на ее внутриполитической арене, но и в выборе внешнеполитического подхода к усложнившемуся всемирному геополитическому порядку. Многие местные так называемые прозападные элиты и их партнеры за рубежом видят в приближающихся парламентских выборах 2024 года геополитическую составляющую; своеобразный выбор, который грузинский народ должен сделать между Россией и Западом. В данном случае правящая партия «Грузинская мечта» (ГМ) якобы представляет Москву, а оппозиция – коллективный «цивилизованный мир» с центрами в Вашингтоне и Брюсселе. Однако примитивизация – это любимый прием большинства политиков и аналитиков. Ситуация скорее всего более сложная, и она связана с тем, что сам народ вырос из такой наивной дихотомии добра и зла. С момента революции роз (2003) большая часть населения страны осознала, что есть идеология и есть реальность; что в политике наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями.

Радикальное западничество

В позднюю советскую эпоху была идея, что Грузия может стать экономически благополучным самодостаточным государством, если выстроит свою политику вокруг реализации мандарина, вина и минеральной воды боржоми. Многие верили, что так называемая политика мандарина и боржоми может фактически обеспечить страну финансово. И все же реальность оказалась жестокой, и послесоветский период доказал обратное. Более того, и сегодня в Тбилиси мало-помалу вынуждены принять факт надобности диверсификации дохода и крупных вложений в разные сферы жизнедеятельности. К сожалению, это желание найти одну формулу, с помощью которой можно все решить в одноразовом порядке, также свойственно и нынешнему грузинскому мышлению. Именно этим можно объяснить тот факт, что, «отказавшись» от советского наследия, Тбилиси решил всецело пожертвовать себя прозападному будущему. Советско-коммунистическая идеология, а скорее всего вера, была просто-напросто заменена на западно-либеральную. Произошла деколонизация грузинского сознания от российско-советско-коммунистического наследия и его колонизация, индоктринация прозападно-либеральным. По сути, общество убежало от одних догмат к другим. Так сформировалось радикальное прозападничество, которое до сих пор всецело доминирует над умами и мыслями большей части местного бизнеса, НКО и академических элит. И хотя в процессе повседневных решений прагматические аспекты всегда были на месте, но на уровне риторики все было понятно и четко. Пошатнулась вера в августе 2008 года, когда ослепленные надеждами и грезами грузинские элиты остались практически один ни один с реальностью, в которой царили геополитика, национальные интересы и доминирование российского оружия и воли над западно-грузинским. Стало очевидно, что страна и общество вновь допустили ошибку, когда превратили прозападничество не в политическую ориентацию, а в очередную политико-религиозную доктрину. Именно поэтому Михаил Саакашвили в одностороннем порядке после боевых действий упразднил визовый режим для граждан России, а также лично их встречал на Верхнем Ларсе. Это не любовь к северному соседу подтолкнула его, а осознание печальной реальности для его политического мировоззрения, мировосприятия.

Осознанное грузинофильство

Понимание того, что одной прозападной идеологии и веры в «цивилизованный мир» недостаточно для выстраивания адекватной политики, побудило Бидзину Иванишвили и большинство оппозиции объединиться и перезагрузить политическую систему. «Грузинская мечта» – эта была реакция не только на внутриполитические решения Саакашвили, но и на радикализм мышления в целом. И все же «Грузинская мечта» на протяжении последних лет не рисковала открыто отмежеваться от основных постулатов, сформулированных правительством революции роз. ГМ надеялась, что она сможет медленно, но верно изнутри изменить ситуацию, наладить отношения с элитами без радикальных мер и переформатировать общество от радикального прозападничества к грузинофильству, то есть к верности и лояльности не Западу, а своей стране. В рамках этой идеологии Запад не являлся самоцелью, а лишь частью мозаики под названием «Свободная и благополучная Грузия». Не Грузия должна была служить Западу, а наоборот или хотя бы на уровне стратегического равноправия. Однако сейчас, когда новый министр образования заявляет о том, что стране нужна молодежь, верная своим корням и культуре, понятно, что безболезненно отменить радикализм не получится. Грузинское правительство окончательно осознало, что демократия и прозападничество – это две разные вещи. Демократия может привести к западным стандартам, но прозападничество не подразумевает ни того ни другого. К тому же оно представляет интересы государства и интересы коллективного Запада чуть не эквивалентными. «Грузинская мечта», которая некоторыми западными кураторами Грузии считается пророссийской, никаких реальных сентиментов к Москве не имеет, но она хорошо понимает, что гражданин должен любить и быть верным своему государству, а не непонятной субстанции под названием Запад. Именно эта идеология и наметилась на горизонте.

Следовательно, выборы 2024 года не геополитические, поскольку Тбилиси никуда не уходит или же приходит, а идеологические. На одной стороне представители радикально прозападного крыла, а на другой – грузинофилы. Они обе ориентированы на Запад, но у них есть фундаментальные различия в мировоззрении и в том, на что страна должна пойти ради идеологических и религиозных убеждений некоторых элит. Более того, первые пропагандируют «стратегическое смирение и подчинение», а вторые «стратегическое партнерство и равноправие». Безусловно, для радикально антироссийски настроенных коллег с Запада сегодня как никогда важно создать коалицию стран не членов НАТО и ЕС, чтобы всячески противопоставить их Москве. Но, с другой стороны, вряд ли большая часть грузинского общества этого хочет; вряд ли это может быть в интересах самой Грузии. И все же для радикально прозападно настроенных элит это цена, которую страна должна заплатить, чтобы доказать их идеологические и религиозные убеждения. Цена, которую «Грузинская мечта», даже со всеми ее минусами, а их очень много, не хочет платить.