Андрей Кортунов
Практическая работа Совета Безопасности ООН может оказаться полностью парализованной. Фото Reuters
Не надо быть Нострадамусом, чтобы с уверенностью предсказать общую динамику международных дел в наступившем 2023 году. Он будет трудным, турбулентным и опасным для всех участников мировой политики. Но в чем именно? Какие риски выглядят наиболее вероятными? Оглянувшись на множество нелегких проблем, доставшихся нам в наследство от 2022-го, попытаемся выделить те из них, которые способны оказаться самыми разрушительными для международной системы на протяжении ближайших 12 месяцев.
1. Эскалация российско-украинского конфликта. Даже если вынести за скобки угрозу ядерного столкновения России и США, набор сценариев возможной эскалации остается очень широким. Это и решимость одной из сторон начать крупные наступательные операции, и готовность ВСУ перенести боевые действия в глубь российской территории, и поставки Украине западными партнерами новых, более эффективных систем вооружений, и прямое вовлечение в конфликт одной или нескольких стран НАТО (например, в виде попыток установления «бесполетной зоны» над частью территории Украины). Любой такой сценарий будет иметь непредсказуемые, но, несомненно, тяжелые последствия не только для непосредственных участников конфликта, но и для международной системы в целом.
2. Американо-китайское столкновение из-за Тайваня. На протяжении прошлого года американо-китайские отношения продолжали обостряться, и пиком обострения стала скандальная поездка экс-спикера палаты представителей Конгресса США Нэнси Пелоси на Тайвань в августе. Пекин ответил на этот визит беспрецедентными по размаху военными учениями в Тайваньском проливе с нарушениями существующей здесь неформальной «медианной линии» разграничения. Хотя после встречи китайского и американского лидеров на полях саммита G20 в Индонезии градус напряженности несколько понизился, исключить перспективу нового обострения в текущем году нельзя. Международные последствия конфликта вокруг Тайваня стали бы не менее, а скорее всего даже более значительными, чем последствия российско-украинского конфликта.
3. Паралич Совбеза ООН. На протяжении последних нескольких лет постоянным членам Совета Безопасности ООН было все труднее достигать консенсуса по ключевым вопросам международной безопасности. Заседания Совбеза все чаще превращались в состязания в красноречии, исключающие возможность достижения политических компромиссов. При сохранении этой тенденции в 2023 году практическая работа Совбеза может оказаться полностью парализованной, что имело бы самые печальные последствия и для ООН, и для всей исторически сложившейся системы международных организаций.
4. Срыв российско-американских переговоров по СНВ. Наступивший год может оказаться решающим для судеб двустороннего российско-американского контроля над стратегическими вооружениями. Срок действия Договора СНВ-3 – последнего оставшегося соглашения между Москвой и Вашингтоном – истекает уже через три года, и времени для подготовки новой договоренности остается критически мало. Особенно с учетом того, что у двух сторон есть принципиальные расхождения в вопросе о том, что нужно включать в будущее соглашение. Отмена запланированной на конец ноября – начало декабря 2022 года встречи двусторонней консультативной комиссии в Каире показывает, как трудно в нынешних условиях даже начать содержательный диалог по этим важнейшим проблемам.
5. Обострение на Южном Кавказе. Подписание трехстороннего соглашения между Азербайджаном, Арменией и Россией в ноябре 2020-го, а также введение российских миротворцев позволило заморозить конфликт, но пока не привело к его окончательному урегулированию. Сегодня сохраняется напряженность как в Нагорном Карабахе, так и вдоль армяно-азербайджанской границы. Угроза новой вспышки военных действий выглядит более чем реальной – особенно в случае, если в течение года не удастся достичь хотя бы ограниченного прогресса в политическом урегулировании. Еще один раунд эскалации имел бы серьезные негативные последствия для России и ОДКБ и мог бы повлечь за собой вмешательство в конфликт третьих стран.
6. Дестабилизация в Сахеле. На протяжении последних трех лет в Буркина-Фасо и в Мали произошло в общей сложности четыре государственных переворота. Обострились этнические и конфессиональные противоречия, возросла активность джихадистских группировок, резко увеличились внутренние миграции. Немногим лучше положение в соседнем Нигере, где весной 2021 года также была предпринята попытка госпереворота. Франция, традиционно выступавшая как гарант безопасности Сахеля, сворачивает свое военное присутствие в регионе. Возможный фактический распад одного или нескольких государств региона в текущем году неизбежно имел бы долгосрочный разрушительный эффект на всем Африканском континенте.
7. Возобновление гражданской войны в Эфиопии. Двухлетнее военное противостояние Аддис-Абебы и северной эфиопской провинции Тыграй стало одним из самых кровопролитных конфликтов текущего столетия, унеся жизни как минимум полумиллиона человек. В ноябре прошлого года сначала в Претории, а затем в Найроби были подписаны договоренности о прекращении боевых действий. Однако как федеральное правительство, так и сепаратисты не спешат выполнять свои обязательства по соглашениям. Участвовавшая в конфликте на стороне федерального правительства Эритрея также, судя по всему, затягивает вывод своих сил из Тыграя. Кроме того, в регионе Африканского Рога и по соседству сохраняется много межгосударственных проблем, включая территориальные споры, трансграничные миграции и борьбу за ресурсы. Все это повышает вероятность самых разных конфликтов в Восточной Африке в 2023 году.
8. Гуманитарная катастрофа в Йемене. Весной прошлого года, казалось, появились шансы на завершение многолетнего гражданского конфликта в Йемене, осложненного вовлеченностью Саудовской Аравии, ОАЭ и Ирана. В апреле под эгидой ООН было достигнуто соглашение о двухмесячном прекращении огня, которое затем дважды продлевалось. Однако в октябре переговоры были прерваны, и сегодня все стороны конфликта, насколько можно судить, готовятся к новому раунду военного противостояния. Этот раунд способен начаться в любой момент, что, несомненно, привело бы к обострению гуманитарной обстановки в Йемене, породило бы угрозу для экспорта саудовской нефти и еще больше осложнило бы отношения между Саудовской Аравией и Ираном.
9. Провал государственного строительства в Ливии. Страна вступила в 2023 год в состоянии двоевластия. Намеченные на конец позапрошлого года парламентские и президентские выборы так и не состоялись, полгода назад улицы Триполи стали ареной столкновений противостоящих политических группировок, а все усилия международного сообщества по национальному примирению оказались тщетными. Теперь долгожданные выборы запланированы на август-сентябрь 2023-го. В случае очередного провала планов государственного строительства в многострадальной Ливии, вероятно, начнется новый раунд бесконечной гражданской войны, который не ограничится одной Ливией, а в той или иной степени затронет весь регион Восточного Средиземноморья и Северной Африки.
10. Эскалация в Сирии. Как и в Ливии, в Сирии на протяжении уже 12 лет продолжается гражданская война без реальных шансов на устойчивое политическое урегулирование в ближайшем будущем. Положение осложняется тем, что на территории Сирии уже долгое время действуют вооруженные силы иностранных государств, в том числе и без ясно выраженного согласия на это присутствие со стороны Дамаска. Количество негативных сценариев развития ситуации велико – масштабная турецкая операция против сирийских курдов, постоянные вылазки исламских фундаменталистов с территории провинции Идлиб, повышение интенсивности противоборства Израиля и Ирана в Сирии, не говоря уже об углубляющемся экономическом кризисе в стране.
11. Превращение Афганистана в «неудавшееся государство». Прошедший год не подтвердил самых мрачных прогнозов: Афганистан не стал «неудавшимся государством», новые власти не спровоцировали многомиллионного исхода афганцев из страны и не объявили джихад своим соседям. Но нет никаких гарантий того, что 2023 год пройдет так же относительно спокойно. Социально-экономические проблемы продолжают накапливаться, отношения с соседями, включая Таджикистан, Иран и Пакистан, выстраиваются трудно, а «полосы дипломатических признаний» нового кабульского режима пока не предвидится. Нельзя исключить нарастания внутренней нестабильности в Афганистане с многочисленными негативными последствиями как для самих афганцев, так и для близлежащих государств Южной и Центральной Азии.
12. Китайско-индийское столкновение в Гималаях. Последние значительные индийско-китайские пограничные столкновения произошли весной – летом 2020 года, но, поскольку территориальные споры между двумя странами нельзя считать урегулированными, в 2023 году вполне возможны новые инциденты разного масштаба и продолжительности. Даже если этих инцидентов удастся избежать, напряженность в индийско-китайских отношениях порождает фундаментальные препятствия для реализации любых планов объединения Евразии, создает многочисленные проблемы для таких структур, как ШОС и БРИКС, в которых участвуют Индия и Китай, а также для всех стран, стремящихся выступать партнерами одновременно и Дели, и Пекина (в том числе для России).
13. Нестабильность в Иране и столкновения в Персидском заливе. В прошлом году массовые протесты в Иране вышли на уровень, невиданный со времен Зеленого движения 2009 года. Одновременно были развеяны надежды на быстрое возрождение многостороннего Соглашения по иранской ядерной программе (СВПД), что повышает вероятность выхода Тегерана из Договора о нераспространении ядерного оружия. В свою очередь, такая перспектива способна спровоцировать Израиль в текущем году на нанесение превентивного удара по иранской ядерной инфраструктуре, а также привести к инцидентам с нефтяными танкерами в Ормузском проливе. Последствия такого развития событий для стабильности на Ближнем Востоке и для мировой энергетики трудно переоценить.
14. Новая вспышка пандемии коронавируса. 2022 год не стал годом окончательной победы над COVID-19: напротив, человечество близко познакомилось с такими модификациями уже привычного нам «омикрона», как «кракен», «кентавр», «цербер». По счастью, пока эволюция вируса идет в сторону более заразных, но менее летальных штаммов. Однако нет никаких гарантий того, что в текущем году мы не столкнемся с новой, высокопатогенной разновидностью коронавируса. Эта перспектива выглядит особенно тревожной с учетом крайне низкого уровня вакцинации в большинстве стран глобального Юга и явно недостаточных усилий по координации стратегий отдельных государств в борьбе с пандемией.
15. Циклическая экономическая рецессия. Решительная борьба ведущих мировых экономик с зашкаливавшей в прошлом году инфляцией способна спровоцировать обратную проблему – сползание мировой экономики в 2023 году в очередной циклический кризис. В этом же направлении будет действовать и любое усиление торговой войны между Западом и Китаем. Не случайно на протяжении нескольких последних месяцев МВФ и Всемирный банк последовательно пересматривали свои прогнозы экономического роста на текущий год в сторону снижения. Некоторые эксперты идут еще дальше, говоря об угрозе не только циклического, но и глубокого структурного кризиса мировой экономики. Последствия этого кризиса неизбежно сказались бы и на социально-политической обстановке в пострадавших странах.
Представляется практически неизбежным, что по крайней мере некоторые из перечисленных негативных событий так или иначе состоятся в начавшемся году, причем их совокупный кумулятивный эффект для мировой политики и экономики будет больше, чем их механическая сумма. Если из 15 «ужастиков» реальностью станут два-три, то система, наверное, сумеет с ними справиться. Если их будет семь-восемь или больше, может начаться та цепная реакция распада международной системы, о которой много говорили и писали в прошлом году. В этом случае 2024 год окажется еще более трудным, турбулентным и опасным, чем год нынешний.
Константин Ремчуков