Сергей Цыплаков
Си Цзиньпин выдвинул глобальную инициативу «Один пояс, один путь». Фото Reuters
Благоприятные внешние условия являются одной из определяющих предпосылок успешного развития. В истории Китая нового времени много примеров, когда успешно начинавшиеся попытки модернизации в конечном счете срывались из-за войн и иностранных интервенций. Исторический опыт, несомненно, учитывался Дэн Сяопином, который, приступая к политике реформ и открытости, провозгласил «независимость и самостоятельность» приоритетами внешнеполитического курса, прагматически нацелив его прежде всего на обеспечение максимально благоприятных внешних условий для осуществления модернизации.
Длительное время следуя завету Дэна «держаться в тени, ничего не возглавлять и делать что-то реальное», Китай сумел выстроить систему политических и экономических отношений с Западом, в максимально возможной степени воспользовался плодами волны глобализации, углубил связи с большинством развивающихся стран, значительно повысил уровень взаимодействия с Россией, которое от простого «добрососедства» шагнуло на уровень «всеобъемлющего стратегического партнерства и сотрудничества». Благоприятные внешние условия способствовали успеху «китайского чуда», а оно, в свою очередь, стало объективной основой для мощного укрепления международных позиций Китая в первое десятилетие XXI века.
Ближе к концу нулевых годов, после мирового финансового кризиса 2008 года, обозначилась тенденция к постепенному переходу к более активной внешней политике, которая все более усиливалась в годы правления Си Цзиньпина. По сути, речь шла о том, чтобы привести международный статус Китая в соответствие с реальным уровнем его государственной мощи, на основании чего получить если не решающее, то хотя бы весомое «право голоса» в важнейших вопросах глобального управления. Такой подход виделся логичным в контексте движения к цели «великого возрождения китайской нации», провозглашенной Си. Китайское руководство начало реализацию собственных глобальных инициатив, самой известной из которых стала выдвинутая в 2013-м Си Цзиньпином инициатива «Один пояс, один путь».
На Западе, прежде всего в США, возрастание степени внешнеполитической и внешнеэкономической активности Китая, его масштабные усилия по наращиванию военной мощи сталкивались с растущими тревогой и беспокойством. Китай чем дальше, тем больше стали воспринимать не просто как потенциального, но как уже вполне сложившегося соперника-конкурента, способного по совокупным критериям государственной мощи бросить вызов американскому доминированию в мире. В последние годы президентства Барака Обамы в отношениях Китай–США началось неуклонное усиление напряженности. Однако в то время еще теплились надежды, что высокая степень экономической взаимозависимости, многоканальная система межэлитных контактов помогут избежать сползания к открытой конфронтации, позволят сторонам продолжить балансировать в рамках прежней модели взаимоотношений, сочетавшей элементы как сотрудничества, так и соперничества, пусть и с большим креном в сторону последних. В Пекине очень рассчитывали именно на такой сценарий.
С приходом к власти администрации Дональда Трампа надежды на компромисс для сохранения статус-кво быстро улетучились. Вашингтон сделал стратегический выбор в пользу сдерживания подъема Китая любыми средствами. В Пекине были вынуждены признать, что внешние условия для развития Китая изменились, равно как и ситуация в мире, который, как заявил Си Цзиньпин в декабре 2017 года в речи перед китайскими послами за рубежом, вступил в этап «невиданных за сто лет перемен». Однако китайское руководство продолжало придерживаться той точки зрения, что одной из основных тенденций перемен в мире является изменение соотношения сил в пользу группы стран с растущими рынками, к числу которых относится и Китай.
Между тем начавшаяся в 2018 году торговая война с США протекала для Китая достаточно сложно. Очень скоро выяснилось, что китайское руководство чересчур оптимистично оценивало свои силы и возможности. В экономике возникли серьезные трудности. На внешнем контуре пришлось действовать в одиночку без союзников из числа сильных и влиятельных мировых экономик. Противостояние с США приобретало долговременный характер, становилось новой нормой двусторонних отношений. Китаю требовалась мирная передышка для перегруппировки своих сил, и в январе 2020-го было подписано торговое соглашение с США, удовлетворявшее ряд американских требований. Однако получить передышку не удалось. Пандемия COVID-19 на несколько лет ввергла мир в состояние нестабильности и оказала серьезное влияние на внешнеполитический курс Китая.
В период пандемии напряженность в отношениях Китая с Западом продолжала стремительно нарастать практически по всем линиям. Беспрецедентную остроту приобрела информационно-пропагандистская война. Китай обвиняли в сокрытии истинных источников происхождения вируса, требовали проведения независимого международного расследования причин возникновения пандемии, муссировали тему компенсаций за нее. Постоянной мишенью для критики стала китайская политика в отношении Тайваня и Гонконга. Выдвигались обвинения «в геноциде уйгурского населения Синьцзяна», в нарушении прав жителей Тибета и т.д. Наконец, под огнем критики оказалась сама Компартия, которую пытались противопоставить китайскому народу. Реакция Пекина была бурной, он отвечал кампанией контрпропаганды, в том числе посредством резкой по стилю дипломатии так называемых «волков-воинов».
На этом фоне значительно повысилась степень идеологизации внешнеполитического курса. С одной стороны, это явилось как бы ответной мерой на поведение Запада, с другой – отражением сдвигов во внутренней политике «новой эпохи» Си Цзиньпина с ее упором на ключевую роль идеологии во всех сферах общественной жизни. В результате китайская дипломатия активно втянулась в малоперспективную для нее дискуссию по таким темам, как преимущества и недостатки той или иной общественной системы, демократия и автократия, права человека и т.д.
Следствием обострения идеологической полемики стала радикализация внешней политики. Все большее место в ней начало отводиться санкционной составляющей. Китай применял санкционное оружие довольно дифференцированно. Если в отношении США санкции использовались практически только как ответная мера, то в отношении их союзников Пекин действовал гораздо смелее и жестче, используя в том числе экономические рычаги давления. Одной из первых «под раздачу» попала сильно зависящая от китайского рынка Австралия. Были прекращены закупки австралийского угля, введены ограничения на ввоз ряда других товаров. Экономические меры санкционного характера были применены также в отношении Литвы из-за занятой ею позиции в тайваньском вопросе. Иностранные компании, отказавшиеся от синьцзянского хлопка, подверглись бойкоту на внутреннем китайском рынке.
Смена администрации США в 2021 году не изменила общий антикитайский вектор американской политики. Но определенные изменения в тактике произошли. Президент Джозеф Байден сделал большую ставку на выстраивание широкой международной коалиции для сдерживания Китая. Ее основой мыслятся такие структуры, как Quad и AUKUS в регионе Индийского и Тихого океанов, к ней Вашингтон явно хотел бы также подключить и страны ЕС. Имелись и расчеты в той или иной форме попытаться добиться если не отдаления, то по крайней мере некоторого охлаждения отношений между Россией и Китаем. Реализация этих планов оставила бы Пекин в изоляции перед лицом единого фронта первоклассных мировых держав.
В этих условиях сохранение и поддержание тесных отношений стратегического партнерства с Россией приобрели для Китая чрезвычайно большую значимость. Логика геополитических расчетов обусловила подходы китайского руководства к украинскому кризису, в котором оно предпочло занять хотя и срединную, но все же более близкую к России позицию, возложив на США ответственность за провоцирование Москвы путем расширения НАТО на восток и осудив введение в отношении нее односторонних западных санкций. Вполне вероятно, что если США продолжат «играть с огнем» в тайваньском вопросе, то пророссийский крен в политике Пекина может усилиться.
Протекающее на наших глазах острое соперничество между Китаем и США, по своей сути, конечно, не является каким-то придуманным конфликтом между автократией и демократией, но представляет собой долгую борьбу за доминирование в мире. Ее часто толкуют как попадание двух главных держав современности в ловушку Фукидида, уподобляя Китай и США древним Афинам и Спарте. Однако с не меньшим основанием нынешнюю ситуацию в мире с ее тенденцией к многополярности можно сравнить с событиями периода «Сражающихся царств» истории древнего Китая, когда семь государств боролись между собой за власть и влияние в Поднебесной. Победа в той борьбе досталась царству Цинь благодаря умелому проведению внутренних реформ и способности создавать выгодные коалиции и союзы с другими государствами. Каким образом намерен решать эти задачи нынешний главный архитектор политики и дипломатии Китая, покажет созываемый 16 октября ХХ съезд КПК.
Дарья Гармоненко 
