Европейская социал-демократия: время испытаний

Англичанка Ровенна Дэвис – одна из тех, кто стремится включить в лейбористскую идеологию некоторые консервативные установки. Фото со страницы Ровенны Дэвис в Facebook

2021 год – юбилейная дата в истории европейской и международной социал-демократии. 70 лет назад, в 1951 году, во Франкфурте-на-Майне был основан (точнее, воссоздан) Социалистический интернационал – поныне действующее объединение социал-демократических, социалистических и лейбористских партий. Годовщина создания Социнтерна дает хороший повод поразмышлять об историческом пути и нынешнем состоянии европейской социал-демократии.

В 1950-е годы социал-демократы уверенно смотрели в будущее. И у них действительно были основания для оптимизма. Франкфуртская декларация и принятые в последующие годы социал-демократическими партиями новые программы, освобожденные от марксистских догм, открывали перед ними широкие перспективы. Признав частную собственность, провозгласив путем к демократическому социализму реформы в рамках смешанной экономики и трактуя социализм как общечеловеческий нравственный идеал, социал-демократы смогли расширить свою электоральную базу. В 1950–1960-е годы они взяли на вооружение кейнсианство, обосновывавшее возможность посредством государственного вмешательства в экономику постепенно преобразовать ее в направлении идеалов демократического социализма. Социал-демократическая модель в первые послевоенные десятилетия показала себя весьма успешной. То был золотой век европейской социал-демократии.

Однако уже в конце 70-х – начале 80-х социал-демократия вступила в полосу кризиса, связанного прежде всего с тем, что кейнсианская модель стала давать сбои. Оказалось, что она плохо совместима с эпохой глобализации, информационно-компьютерных технологий и «новой экономики». Созданное при активном участии социал-демократов государство всеобщего благосостояния бюрократизировалось и поощряло иждивенческие настроения. Да и в целом 80-е годы были временем подъема индивидуализма, в которое социал-демократия с ее установками на солидарность и государственный патернализм не очень вписывалась. Удар по левой идее нанес также крах коммунизма и распад СССР.

Стремясь преодолеть свой политический и мировоззренческий кризис, социал-демократия в 90-е годы стала смещаться вправо, отказываясь от кейнсианской модели и подчеркивая преимущества рыночной экономики. Особенно далеко в сторону политического центра сдвинулись Лейбористская партия Великобритании (ЛПВ) во главе с Тони Блэром и Социал-демократическая партия Германии (СДПГ), возглавлявшаяся Герхардом Шредером. То, что они предлагали, было фактически сочетанием неолиберализма в сфере экономики с социал-демократической социальной политикой. Свою концепцию Блэр именовал «Третий путь». Лидер «новых лейбористов» разъяснял, что этот путь пролегает левее тэтчеризма, но правее традиционного демократического социализма, который ставил во главу угла государственный контроль над экономикой и высокие налоги на бизнес.

Прорыночная модернизация левоцентристских партий позволила некоторым из них улучшить свои электоральные результаты. Однако решив одни проблемы, она повлекла за собой другие. Прежде всего сдвиг партий в сторону неолиберализма вызвал непонимание и протест у тех их рядовых членов и партийных активистов, которые были привержены социал-демократическим традициям. Результатом этого нередко становились внутрипартийные кризисы. Из СДПГ, в частности, вышло значительное число левоориентированных членов, не согласных с проводимыми Шредером реформами рынка труда и социальной сферы. А отвержение прорыночных и проглобалистских установок «третьего пути» значительной частью рядовых лейбористов и сторонников партии привело к избранию в 2015 году лидером ЛПВ «твердого левого» Джереми Корбина.

Серьезным испытанием для европейской социал-демократии стал финансово-экономический кризис 2008–2009 годов. Глобальная рецессия поставила перед социал-демократами вопрос – какова их альтернатива неолиберализму? И выяснилось, что четкой альтернативы у социал-демократов нет. Критикуя «рыночный фундаментализм», «слепую веру в рынок», они не могли предложить собственного плана выхода из кризиса. А неспособность справиться с рецессией и ее последствиями, естественно, в немалой степени подорвала доверие к ним избирателей.

Казалось бы, именно социал-демократы, выступающие за контроль над рынками и финансово-экономической властью, активную социальную политику, должны были получить максимальные электоральные дивиденды от финансового кризиса и его последствий. В реальности же поддержка избирателями социал-демократических партий в 2007–2013 годах сократилась (по сравнению с периодом 2000–2006 годов) примерно на 5%.

Стоит упомянуть, что под влиянием финансового кризиса социал-демократия стала возвращаться к более традиционной для нее социальной повестке. Прорыночные установки в духе «третьего пути» были отброшены. В социал-демократических документах появились упоминания о «новом социализме» и «новой экономической модели», которые, впрочем, описываются весьма расплывчато.

Падение рейтинга в 2000–2010 годы связано также с тем, что социал-демократия (пусть с оговорками) поддерживает глобализацию, в то время как значительное число ее традиционных избирателей не может успешно вписаться в глобальный рынок. Конечно, социал-демократы критикуют неолиберальную модель глобализации и выступают за иную, «прогрессивную» глобализацию. Но при этом они, как и неолибералы, позитивно относятся к идее формирования глобального космополитического общества.

Социал-демократы являются также сторонниками евроинтеграции. Еще в 60–70-х годах они связывали претворение в жизнь идеалов демократического социализма со строительством единой Европы. Еврооптимистами социал-демократы остаются и сейчас. Что касается принципа неограниченного национального суверенитета, то он, по их мнению, является устаревшим и подлежит преодолению.

Неудивительно, что социал-демократы весьма настороженно относятся к тем политическим лидерам, для которых приоритетом являются национально-государственные интересы. В частности, российское руководство обвиняется ими в «мышлении в категориях зон влияния» и в проведении имперской политики. России инкриминируют «агрессию против Грузии» в августе 2008 года, «аннексию» Крыма, вмешательство в конфликт на юго-востоке Украины. Министр иностранных дел ФРГ социал-демократ Хайко Маас не так давно задавался вопросом, «как нам взаимодействовать со все более агрессивной и репрессивной Россией». А французский социалист Бенуа Амон – кандидат в президенты на выборах в 2017 году – охарактеризовал российскую внешнюю политику как «агрессивный империализм».

В то же время в социал-демократическом движении существуют и другие точки зрения. Так, Шредер призывает признавать «особенности» России, а Корбин заявлял, что важнейшей причиной украинского кризиса стало поддерживаемое Соединенными Штатами расширение НАТО на восток.

Социал-демократы, критикуя определенные аспекты внешней и внутренней политики Кремля, в то же время выступают за укрепление диалога с Россией. Как говорится в предвыборной программе СДПГ к сентябрьским выборам в Бундестаг, Германия и Европа заинтересованы в сотрудничестве с Москвой по вопросам общей безопасности, разоружения и контроля над вооружениями, а также в области защиты климата, устойчивого развития, энергетики и борьбы с пандемиями. Левоцентристы осознают, что безопасность в Европе невозможна без России или вопреки ей.

Хотя социал-демократия после принятия Франкфуртской декларации и отказалась от большей части наследия Карла Маркса, все интернационализм сохранился в ее «коллективном бессознательном». Она отстаивает мультикультурализм (который, в ее представлении, приведет к взаимообогащению различных культур) и недооценивает трудности интеграции мигрантов из стран Африки и Ближнего Востока в европейские общества.

В результате усиливается ценностный разрыв между истеблишментом левоцентристских партий и их электоратом. Если руководство этих партий настроено в общем проглобалистски, то многие их избиратели более консервативны. Значительное число индустриальных рабочих привержено традиционным семейным, религиозным и патриотическим ценностям, не принимает мультикультурализм и не в восторге от наплыва иммигрантов. В результате социал-демократические партии стали терять поддержку рабочих, которые нередко отдают голоса правым популистам и евроскептикам.

Нынешний кризис европейской социал-демократии во многом связан и с субъективно-личностным фактором. В левоцентристских партиях не просматриваются яркие, харизматичные лидеры масштаба Вилли Брандта. Нет в ее рядах и крупных мыслителей. Европейские социал-демократы ныне не способны предложить избирателям каких-либо оригинальных идей. Их идеология размыта, и им явно недостает своего видения будущего. Неудивительно, что у них возникают серьезные проблемы с самоидентификацией. Отказавшись в 50-е годы от марксистского наследия, отбросив на рубеже XX и XXI веков кейнсианство и разочаровавшись после кризиса 2008–2009 годов в прорыночном «третьем пути», социал-демократия не может предложить какую-либо равновеликую им альтернативную концепцию. А ведь для того, кто не знает, куда плыть, ни один ветер не является попутным…

Пандемия COVID-19, по-видимому, также не будет способствовать росту рейтинга социал-демократических партий, поскольку она усилила тенденцию к укреплению суверенитета и повышению роли национальных государств. В эпоху пандемии коронавируса ценность своего Дома (в самом широком смысле этого слова) будет только возрастать, а популярность глобалистских и космополитических установок – снижаться.

Из сказанного следует: если социал-демократия хочет сохранить статус одной из ведущих политических сил Европы, она должна будет осуществить серьезную «смену вех». Ей нужно будет интегрировать в свое мировоззрение ряд консервативных, национально-патриотических ценностей. Думается, что оптимальный путь обновления социал-демократии демонстрируют британские «синие лейбористы», стремящиеся включить в лейбористскую идеологию некоторые консервативные установки (синий – цвет партии тори). «Синие лейбористы» выступают в защиту традиционных английских ценностей, семьи, религии, патриотизма, критикуют глобализацию и мультикультурализм, выступают за ограничение иммиграции. Сторонники этого направления убеждены, что нигилистическое отношение к британским национальным устоям и традициям, которым грешили «новые лейбористы» в эпоху Блэра, совершенно недопустимо. Как утверждает видная представительница «синего лейборизма» Ровенна Дэвис, «наша страна консервативна, и это прекрасно». На наш взгляд, именно осуществленный «синими лейбористами» синтез социал-демократических и национально-консервативных ценностей показывает европейской социал-демократии «королевскую дорогу» в будущее.