Тридцать лет, которые сблизили Россию и Южную Корею

Мун Чжэ Ин и Владимир Путин неоднократно встречались на полях международных форумов.  Фото Reuters 

За 30 лет, прошедших после установления 30 сентября 1990 года дипломатических отношений, Российская Федерация и Республика Корея (РК) добились серьезных успехов по многим направлениям сотрудничества. Как отмечал президент Владимир Путин, РК является одним из ключевых партнеров России в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Следует заметить, что с избранием президентом Мун Чжэ Ина взаимодействие наших стран заметно активизировалось.

Еще в 2008 году стороны поставили задачу вывести его на уровень стратегического партнерства. На некоторых направлениях мы заметно продвинулись к этой цели. РК стала вторым по объему торговли нашим экономическим партнером в Азии. Хотя в структуре взаимной торговли заметных положительных для нас изменений так и не произошло. Еще менее результативным оказалось инвестиционное сотрудничество. За 30 лет прямые инвестиции из РК в экономику России составили около 3 млрд долл., что меньше того, что южнокорейцы не раз вкладывали в некоторые страны Азии в течение только одного года.

Конечно, можно отметить влияние ограничений, налагаемых на РК ее военно-политическим альянсом с США, и роль американских санкций в отношении России. В последнее пятилетие они существенно лимитируют сферы и масштабы российско-южнокорейского сотрудничества. Хотя РК официально не присоединилась к ним, требования США шагать в ногу, похоже, заставляют Сеул учитывать позицию старшего союзника.

Среди бесспорных достижений – введение с 2014 года безвизового режима для взаимных поездок граждан двух стран, которое стало свидетельством возросшего интереса наших народов друг к другу, способствовало активизации обменов в разных областях, общения между людьми.

Нельзя не отметить российский вклад в южнокорейскую космическую программу. Первая женщина-космонавт из Республики Корея поднялась в космос и доставила на околоземную орбиту всемирно известное блюдо корейской кухни кимчхи на борту российской ракеты.

Вместе с тем характеризовать наши отношения как «стратегическое партнерство» пока что выглядит преждевременным. РК остается одним из самых лояльных военно-политических союзников США, хотя в последние годы размолвки то по поводу ее взносов на содержание американского контингента, то тактики в отношении КНДР становятся все острее. РК участвовала на стороне США во всех войнах, которые американцы вели после корейской войны 1950–1953 годов. Там дислоцированы 28,5 тыс. американских военнослужащих и находится самая большая американская военная база за пределами континентальной части США, развернута система противоракетной обороны THAAD. В конце 2019 года СМИ сообщали о начале обсуждения размещения в РК новых американских ракет средней дальности.

Особенно странно рассуждения о «стратегическом партнерстве» с Россией выглядят в свете того, что аналогичные соглашения Сеул имеет с Польшей и Румынией – странами, разместившими, как и РК, на своей территории системы ПРО США и известными своими антироссийскими позициями. По большинству вопросов, обсуждаемых в ООН, Сеул, как правило, голосует за западную, а не российскую позицию, хотя в последние годы старается «воздерживаться» по наиболее чувствительным для нас вопросам (Украина, Крым).

Предметом озабоченности в перспективе может стать втягивание РК в реализацию военно-политической составляющей американской концепции Индо-Тихоокеанского региона, чему Сеул пока всячески сопротивляется, опасаясь жесткой реакции КНР.

Бросается в глаза разница видения сторонами будущей архитектуры безопасности в Северо-Восточной Азии. Речь идет прежде всего о месте будущей объединенной Кореи в такой системе. Многие политики и эксперты не только в Вашингтоне, но и, к сожалению, в Сеуле видят это место в рамках военно-политического альянса с США, выступают за сохранение на полуострове американских войск даже после объединения страны.

Однако такой подход вряд ли может устроить Москву и Пекин, которые скорее всего будут воспринимать союз, в который США стараются включить и Японию, как механизм сдерживания России и КНР. Появление такого блока было бы равнозначно возникновению на наших восточных границах азиатского клона НАТО с американскими системой ПРО и, возможно, новыми ракетами средней дальности.

Такие лоббируемые США блоковые комбинации различной конфигурации, предназначенные фактически для «сдерживания» Китая и России, не могут не вызвать вполне обоснованной озабоченности в Москве в свете идущего в Европе аналогичного процесса приближения сформированных в эпоху холодной войны блоков к границам России.

И дело не только в возрастании военных угроз для России. На примере Европы мы видим, как военно-политические блоки используются для нечестной экономической борьбы, завоевания рынков. Наши корейские партнеры нередко утверждают, что некоторые программы двустороннего и многостороннего экономического сотрудничества будет гораздо легче реализовать после объединения Кореи. Однако то, как сейчас США выкручивают руки Германии, где после ее объединения уже 30 лет остаются американские войска, заставляя немцев отказаться от бесспорно выгодных проектов с Россией, дает по меньшей мере повод для серьезных раздумий. Так что для достижения подлинно стратегического характера двусторонних отношений потребуется более серьезное и предсказуемое поведение в вопросах, затрагивающих интересы национальной безопасности двух стран, обеспечения мира и стабильности на Корейском полуострове и в Северо-Восточной Азии (СВА) в целом.

Порой возникает впечатление, что использование самого термина «стратегическое партнерство» стало своего рода модой в дипломатии, призванной продемонстрировать, что страна идет в русле современных тенденций международной жизни. Вот что писал об использовании этого термина председатель Германо-российского форума, посол Германии в РФ (1995–2002) Эрнст-Йорг Штудниц: «В современной политике понятие «стратегическое партнерство» стало своего рода разменной монетой. Любые отношения, если им хотят придать определенное значение, сразу становятся «стратегическими». Ясно, что подобное использование этого термина свидетельствует о легкомысленности и беспечности, которые вредны для международных отношений».

Нам нужна более адекватная, реалистическая оценка выстраивания двусторонних отношений как длительного и, как показали события последних лет, весьма непростого и противоречивого процесса. Уважая региональные озабоченности и некоторые подходы РК к существующим в СВА проблемам, мы, очевидно, вправе рассчитывать на такое же отношение со стороны наших партнеров.

Представляется, что именно такой подход позволит РФ и РК не обходить, а обсуждать и предлагать решения актуальных проблем в области безопасности, экономики, здравоохранения, включая борьбу с распространением новой коронавирусной инфекции, с тем чтобы «движение вверх» в наших отношениях сделать необратимым.