Большая игра для срединной Центральной Азии

Фото Merdan Chariyev/Anadolu Agency/Getty Images

В последнее время активизировались споры в академических и экспертных кругах о том, являемся ли мы свидетелями новой «большой игры» в Центральной Азии за влияние между мировыми державами по аналогии с противостоянием между Российской и Британской империями в середине XIX века. Аргументы с обеих сторон звучат самые разные. Налицо факт возросшей конкуренции между глобальными и региональными игроками за влияние и присутствие в центре материка Евразия. Поэтому выбор названия для описания текущего этапа развития международных процессов, по сути, ничего не меняет.

Старт нового этапа в жизни стран Центральной Азии и их самостоятельного существования на мировой арене в качестве суверенных игроков начался в 1991 году с распадом СССР и обретением ими независимости. 90-е годы прошлого века прошли под знаком заметного роста присутствия и влияния Запада в регионе. Помимо установления дипломатических отношений страны региона к 1994 году стали участницами масштабной программы «Партнерство во имя мира» (за исключением Таджикистана, который вступил в программу только в 2002 году), которая позволила заметно усилить военную составляющую взаимодействия с Западом. Ключевым экономическим направлением сотрудничества западных стран с центральноазиатскими партнерами стала энергетика, преимущественно в Казахстане. Уже к середине 90-х годов американские и европейские компании получили контроль над крупнейшими месторождениями Западного Казахстана – Тенгиз, Карачаганак, чуть позже – над крупнейшим шельфовым проектом на Каспии – Кашаганом. Вложения в освоение этих месторождений стали основным инвестиционным вкладом западных стран в регион. Позже, с запуском в 2006 году нефтепровода Баку–Тбилиси–Джейхан Запад обеспечил доставку каспийских и центральноазиатских энергоресурсов на мировой рынок по независимому от России и Ирана маршруту.

С открытием в декабре 2001 года в бишкекском аэропорту Манас крупной транзитной американской авиабазы США и их союзники перевернули новую страницу в истории региона. В рамках обеспечения антитеррористической операции в Афганистане «Несокрушимая свобода» западные страны обеспечили военное присутствие в стратегически важном и ранее недоступном для них регионе, граничащем с Россией и Китаем. Благодаря военному присутствию США и их союзники вкупе с активными вложениями в неправительственный сектор и развитие гражданского общества по многим параметрам были наиболее влиятельным внерегиональным игроком. Но ситуация кардинальным образом изменилась в 2011 году, когда американцы под давлением новых властей Киргизии были вынуждены закрыть базу. Ранее, в 2005 году, западные страны были вынуждены свернуть военное присутствие в Узбекистане. Параллельно после революции тюльпанов в Киргизии в 2005-м и попыток организовать аналогичные в соседних странах начался пересмотр законодательства в отношении западных неправительственных организаций, что существенным образом ограничило влияние западных стран в Центральной Азии.

Если говорить о геополитических конкурентах Запада в регионе, то в условиях глубокого социально-экономического и политического кризиса в России в 90-х годах прошлого века Центральная Азия была далеко не в приоритете для внешней политики нашей страны. Так, например, российский президент Борис Ельцин за почти десятилетие своего президентства лишь три раза посетил страны Центральной Азии (Туркмению – в 1993-м, Казахстан – в 1998-м и Узбекистан – в 1998 году). В целом частота визитов отражает степень вовлеченности России в региональные дела. Вместе с тем нельзя не отметить создание Содружества Независимых Государств, подписание Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), а также прямое участие в охране южных границ региона и активное вовлечение в урегулирование гражданской войны в Таджикистане.

Ситуация заметным образом изменилась с приходом Владимира Путина на пост президента РФ в 2000 году. Активизировались двусторонние политические контакты, были пересмотрены ключевые доктринальные документы, подчеркивающие важность региона для российских стратегических интересов. Получили новый толчок для развития интеграционные проекты. В частности, было выделено ядро наиболее близких экономически стран, которые сначала создали Таможенный союз, а в 2014 году запустили Евразийский экономический союз (ЕАЭС). Активизировалась работа в рамках ОДКБ. Была обновлена нормативно-правовая база деятельности организации, созданы войска быстрого реагирования, а также на регулярной основе стали проводиться военные учения. Военная составляющая российского присутствия в регионе также была усилена открытием в 2003 году авиабазы в киргизском городе Кант.

Если говорить о подходах третьего ключевого внешнего игрока – Китая, то можно отметить, что основной рост китайского влияния (сначала в экономике) начался в первые годы XXI века, когда системно было запущено строительство масштабных инфраструктурных проектов. К 2010 году были построены нефтепровод Казахстан–Китай, соединивший китайские нефтяные проекты на побережье Каспия с китайской инфраструктурой. Начал работу газопровод Центральная Азия–Китай, который не только разрушил монопольное положение «Газпрома» как главного покупателя туркменского газа, но снял с повестки дня строительство Транскаспийского газопровода. Именно во время вояжа по региону в сентябре 2013 года председатель КНР Си Цзинпинь анонсировал запуск китайской глобальной инициативы восстановления Великого шелкового пути – «Один пояс – один путь». Центральноазиатская пятерка для Пекина – важный транзитный сухопутный маршрут, связывающий его с ключевыми экономическими партнерами ЕС и Россией, поэтому Китай активно начал выдавать кредиты на развитие транспортной инфраструктуры в регионе, перехватив инициативу у предложенного Западом в 90-х годах амбициозного проекта ТРАСЕКА.

В третье десятилетие XXI века мировая политическая система вступает в новый для себя этап развития. Этот период в чем-то схож с холодной войной, когда каждый субъект международных отношений должен был иметь свою ориентацию по отношению к двум мировым лагерям – западному и советскому. После короткого периода регионализации и многополярности международных отношений и относительно мирного и конструктивного взаимодействия двух крупнейших мировых держав – США и Китая мы вступаем в эпоху конфронтации двух ключевых глобальных игроков. Учитывая масштаб их экономик и возможности влияния на международные процессы, остаться в стороне от нарастающего конфликта для любого игрока на международной арене будет непросто, безотносительно того, есть ли у него свои собственные амбиции или нет. В таких обстоятельствах Центральная Азия становится одной из ключевых арен противостояния между Китаем и США после региона Восточно-Китайского моря и АТР в целом.

Для Китая Центральная Азия – стратегически важный регион на западной границе, который примыкает к наиболее нестабильному Синьцзян-Уйгурскому автономному району. Поэтому для Пекина важно, чтобы регион не был источником угроз экстремизма и терроризма. Для России также вопросы безопасности и стабильности имеют первостепенное значение в условиях протяженной и практически прозрачной границы с регионом. Для удаленного географически Запада Центральная Азия представляет собой важный регион на границе с Китаем и Россией, богатый природными ресурсами, за счет расширения своего влияния в котором можно создавать сложности для своих конкурентов.

Пока основной аспект нового этапа противостояния – информационный. Прозападные неправительственные организации и медиа активно ведут системную антикитайскую кампанию в регионе. Среди тем, которые активно муссируются, можно выделить положение мусульман в Китае, высокую кредитную задолженность стран региона перед Китаем. В целом разыгрывается карта страха вокруг экспансии КНР в регионе. Также системно ведется критика российских интеграционных проектов в регионе.

Другой проблемной точкой будет выбор технологического партнера будущего. Пока выбор развилки – китайские или американские технологии – наиболее остро стоит перед европейскими странами, которые вынуждены делать непростой выбор между союзническими обязательствами перед США и перспективами сотрудничества с Китаем. Не исключается, что в перспективе странам региона также будет поставлен ультиматум со стороны Вашингтона с рисками попасть под санкции в случае выбора Китая как ключевого технологического партнера.

Наиболее острой в ближайшей и среднесрочной перспективе будет противостояние в Центральной Азии по линии Китай–США, в несколько меньшей степени также можно прогнозировать рост напряжения в отношениях России с Западом.

Для стран Центральной Азии рост внешней геополитической борьбы помимо возможностей выбора наиболее выгодных форматов сотрудничества с конкурирующими игроками также привносит дополнительные риски в виде нарушения баланса отношений с внерегиональными партнерами. Помимо этого внешние игроки не заинтересованы в повышении субъектности региона и его внутренней интеграции и будут настаивать на таких форматах сотрудничества, при которых объединяющая платформа будет формироваться вне региона.