Сложное будущее стратегической стабильности

Сергей Рябков назвал Маршалла Биллингсли  оптимальным спарринг-партнером. Фото с о страницы Маршалла Биллингсли в Twitter

Предварительные условия

На сегодняшний день расклад выглядит следующим образом. По словам спецпредставителя президента США по контролю над вооружениями Маршалла Биллингсли, Вашингтон настаивает на подписании лидерами России и США дополнительного рамочного соглашения, в качестве необходимого условия продления ДСНВ. Это соглашение должно включать обозначенное намерение в перспективе поставить под контроль не только стратегические, но и тактические виды ядерного оружия, а также их средства доставки, в том числе системы средней и меньшей дальности. Кроме того, США рассчитывают добиться расширения мер верификации и транспарентности, в частности нарастить объем получаемых телеметрических данных о пусках ракет, а также увеличить число и охват инспекций при сокращении сроков уведомления о них.

Подобный подход не нов: внедоговорные документы, не требующие ратификации, но обозначающие некие компромиссные позиции, уже принимались сторонами ранее. Вопрос заключается в том, на какой уровень компромисса готовы обе стороны. Учитывая комментарий заместителя министра иностранных дел России Сергея Рябкова о том, что «Москва не заинтересована в продлении ДСНВ любой ценой», у России есть свое видение границ возможного.

«О компромиссе говорить рано, как и о перспективах нового договора. Есть понимание того, что предмет консультаций по стратегической стабильности – не столько продление договора 2010 года, сколько торг за предварительные условия переговоров по следующему соглашению. Однако на данном этапе можно лишь ограниченно отметить определенные подвижки – интенсификацию контактов и снятие идеи о включении Китая в действующее соглашение», – отметил старший научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Константин Богданов.

Он считает, что тактическое ядерное оружие однозначно будет предметом следующих переговоров. «Это солидарная позиция американцев уже лет 10. Вопрос очень сложный, но при должном встречном понимании российских озабоченностей (ПРО, средства средней дальности в Европе, оружие в космосе, неядерные контрсиловые потенциалы) возможны подвижки и здесь. Другой вопрос, что это потребует принципиально новой методологии обеспечения транспарентности и верификации из-за различающихся условий в развертывании и хранении, а также изобилия носителей в двойном оснащении», – сказал Богданов.

Говоря о прогрессе, можно отметить снятие требования «здесь и сейчас» привлечь к переговорам Китай как основу надежд на последующий компромисс. Вместе с тем оставшегося вполне достаточно для того, чтобы этот прогресс похоронить, включая такое мирное и обоюдополезное на первый взгляд предложение, как увеличение числа инспекций и расширение объема передаваемой телеметрии. В первую очередь это связано с разницей в структуре российского и американского потенциалов.

Так, новые правила обмена телеметрией, если они будут приняты, предполагают уже в следующем году передачу США информации с ожидаемых испытаний БМР РС-28 «Сармат», в то время как перспективная американская ракета наземного базирования должна появиться не раньше 2029 года.

Этой информацией, разумеется, можно и нужно делиться, коль скоро мы демонстрируем желание достичь компромисса и по продлению текущего договора, и по выработке условий нового. Но по законам жанра партнер по переговорам должен дать что-то в ответ. В этом месте возникает вопрос о готовности США поступиться своими позициями в проблемах, обозначенных выше – будь то ПРО, размещение средств средней дальности в Европе, милитаризация космоса или неядерное высокоточное оружие большой дальности.

Учитывая предвыборный сезон в США, диапазон компромиссных предложений, на которые могли бы они пойти, крайне мал. При этом традиционная для США пауза в политической активности после выборов оставляет небольшой срок на заключение соглашения, особенно учитывая разницу даже не столько позиций, сколько веса обозначенных тем для Москвы и Вашингтона.

Прежде всего это касается тактического ядерного оружия. Если для США это политический инструмент сохранения своего влияния в Европе, с одной стороны, и реликт холодной войны – с другой, то для России – один из важнейших инструментов обеспечения безопасности, гарантия возможности нивелировать количественный и качественный перевес Америки и ее союзников в обычных вооружениях в случае войны. Об отказе от этого инструмента в текущих условиях не может быть и речи, но даже готовность обсуждать возможные ограничения на создание, испытания, производство и развертывание тактического ядерного оружия и его носителей требует не менее весомого шага в ответ. И насколько можно судить по имеющейся информации, у США пока нет внятных предложений схожего политического веса.

Без Китая, и не только

Отказ США от требования непременно привлечь Китай к ДСНВ позволил говорить об этом продлении в принципе. Но Вашингтон остается верен идее о том, что следующий договор должен включать китайцев. Вместе с тем проблемы, препятствовавшие привлечению Пекина к этому процессу, никуда не делись (см. «НГ-дипкурьер» от 22.12.19).

В первую очередь проблема заключается в отсутствии для КНР стимула присоединяться к процессу сокращения стратегических наступательных вооружений, до сих пор остающихся монополией России и США. Ядерный арсенал КНР по-прежнему намного ниже, при этом растущие промышленные возможности и разработка новых средств доставки, включая ракеты с разделяющимися головными частями индивидуального наведения (РГЧ ИН), позволяют КНР при желании в разы нарастить свой ядерный арсенал в ближайшее 10-летие. По мнению руководителя Центра международной безопасности ИМЭМО РАН академика Алексея Арбатова, Китай стоит на пороге процесса резкого роста ядерного арсенала в связи с переходом на РГЧ ИН. Для СССР и США этот прирост в 1970-х годах был пятикратным, что позволяет оценить потенциальный масштаб: ядерный арсенал КНР, оцениваемый сегодня примерно в 300 зарядов, может превысить 1 тыс. и достичь 1,5 тыс. единиц.

Напомнить о китайском потенциале необходимо для понимания контекста: отказ от подобных возможностей требует соответствующего политического возмещения. Но какое возмещение готовы предложить США Китаю, особенно учитывая текущий политический фон?

Для России привлечение к переговорам третьих стран имеет свой контекст, учитывая сохранение британского и французского ядерных арсеналов, а также потенциал этих стран, по совместительству – лидеров НАТО, в неядерном высокоточном оружии морского и воздушного базирования. С учетом географии европейского ТВД оно придает стратегические возможности таким носителям, как самолеты фронтовой авиации и многоцелевые подлодки. В связи с этим сложно представить, что Москва будет поддерживать требования Вашингтона привлечь к обсуждению Китай, не потребовав взамен учета ядерных арсеналов остальных членов «ядерной пятерки» и в целом неядерного арсенала большой дальности вблизи от своих границ – на большей части Северного полушария.

Если попытаться рассмотреть обстановку в целом, то характерной чертой текущего этапа переговорного процесса является максимальная полнота списка предложений, выложенных на стол в качестве возможных предметов обсуждения. Проблема в том, что эти предложения имеют разный вес, и наиболее тяжелые из них требуют адекватного балансирования в виде существенных уступок по принципиальным вопросам, что в итоге сужает набор встречных аргументов и осложняет процесс переговоров с учетом сложившегося информационного фона.

Этот фон можно охарактеризовать как самый неблагоприятный в истории послевоенных взаимоотношений России и США. Он отличается взаимными сомнениями в намерениях сторон, обвинениями в нарушении предыдущих договоренностей и отягощается параллельными политическими конфликтами и санкционным давлением. Это делает сомнительными как устойчивость и последовательность переговорного процесса, так и исполнимость итогового документа, особенно если иметь в виду такой масштабный проект, как договор о балансе средств сдерживания «ядерной пятерки». Даже в благоприятные времена конца 1980-х – начала 1990-х такой вопрос в принципе не рассматривался как практически реализуемый. Сейчас его стоит считать скорее утопичным, и я буду рад ошибиться.