ВВП Казахстана уходит в отрицательную зону

Для Касым-Жомарта Токаева спасение экономики Казахстана становится главной задачей. Фото с сайта www.akorda.kz

Казахстан переживает в последние месяцы двойной экономический удар. Республика аналогично многим другим странам испытала негативный эффект от ограничений экономической активности граждан и предприятий. Однако в придачу к этому экономика Казахстана пострадала от существенного падения спроса и цен на нефть и другое сырье. В отличие от Казахстана государства, для которых добыча углеводородов и иного сырья не играет большой роли в формировании ВВП, пострадали главным образом от карантинов и разрыва производственных цепочек. Низкие же цены на сырье являются для таких стран скорее плюсом, чем минусом, на этапе будущего восстановления экономики. Но в случае Казахстана и других стран с похожей моделью экономики об этом вряд ли приходится говорить.

Карантинные ограничения власти Казахстана ввели решительно и быстро: чрезвычайное положение в республике президент Касым-Жомарт Токаев объявил еще 16 марта, когда коронавирус в Казахстане диагностировали лишь у нескольких человек. Эти ограничения, безусловно, нанесли удар по экономике республики: по сфере непродовольственной розничной торговли, сектору услуг, авиационной отрасли и транспортному сектору. Компании практически всех отраслей экономики, за исключением, пожалуй, сферы телекома и IT, сегодня приостановили реализацию крупных инвестиционных проектов. Сжался спрос на товары и услуги со стороны населения, изменилось потребительское поведение людей.

Власти Казахстана анонсировали меры поддержки экономики и бизнеса через бюджет и институты развития. По меркам стран Западной Европы и Северной Америки эти вливания, вероятно, оказались не такими внушительными. Однако по меркам СНГ Казахстан вышел в лидеры по выделению средств на поддержку экономики. Объем расходов составил более 8% ВВП. Россия, к примеру, потратила около 5% ВВП на поддержку экономики. Безусловно, на практике далеко не все так безоблачно, как на бумаге, с учетом бюрократической волокиты, характерной для постсоветских стран, и длинного списка условий, выдвигаемых банками. Однако это на порядок лучше, чем ничего. У ряда стран, например у Белоруссии, вообще не нашлось средств для оказания мер поддержки, а занять на международных финансовых рынках Минску оказалось трудно в силу негативной репутации республики как заемщика. Тем не менее вопрос о том, насколько эффективной окажется поддержка экономики государством, остается в Казахстане открытым.

Второй и, вероятно, гораздо более существенный и долговременный удар по экономике пришел со стороны сырьевых рынков. Цены на нефть, рухнувшие в марте, сегодня находятся на отметке немногим выше 30 долл. за баррель. Вероятность быстрого и мощного восстановления по-прежнему невелика. Согласно прогнозу Минэнерго США, опубликованному в середине мая, в 2020 году цены на сырую нефть марки Brent в среднем составят 34 долл. за баррель. Такая цена делает малорентабельной или вовсе не рентабельной добычу на многих крупных и средних нефтяных месторождениях Казахстана. Себестоимость добычи нефти в стране, согласно оценкам казахстанских чиновников от энергетики, колеблется в пределах 20–50 долл. за добываемый баррель.

Вдобавок к падению цен Казахстан взял на себя довольно внушительные обязательства уменьшить объемы добычи нефти по итогам апрельского соглашения о сокращении добычи в рамках ОПЕК+. Так, в мае-июне Казахстан должен снизить ежесуточное производство нефти на 23%. До конца года добыча должна снизиться до 18%. В результате добыча нефти и газового конденсата может уменьшиться в Казахстане в 2020 году с 90,6 млн т до 76,1 млн т. Сокращение затронет и следующий, 2021 год.

На самом деле такое существенное сокращение добычи на фоне сильного падения цен и перспективы наступления «нефтяной депрессии» – это весьма тревожный звонок для слабо диверсифицированной экономики Казахстана. Ведь в последние годы и десятилетия экономический рост республики, за исключением небольших спадов, зиждился на поступательном увеличении добычи углеводородов путем инвестирования в новые проекты, запуска проектов и расширения добычи на них. От падения цен на нефть и масштабных сокращений добычи страдают не только казахстанские нефтяники, но и нефтесервисные компании, многие смежные отрасли промышленности, которые так или иначе связаны с развитием проектов в нефтегазовой сфере. Кроме того, под ударом оказывается горнодобывающая промышленность республики.

Показатель прироста ВВП Казахстана по итогам года, вероятно, ощутимо уйдет в отрицательную зону. Еще до апрельского сокращения добычи в рамках ОПЕК+ власти Казахстана прогнозировали падение ВВП по итогам 2020 года на 0,9%. Теперь же оно, по всей видимости, будет глубже. В течение года будет также наблюдаться существенное увеличение дефицита республиканского и региональных бюджетов. Для покрытия дефицита бюджета властям придется распечатывать разного рода кубышки – использовать средства госфондов, национальных холдингов, а также запускать печатный станок. При этом возможный пик проблем в экономике, а также максимальная востребованность помощи бизнесом могут наблюдаться не сейчас или в летний период, а осенью-зимой текущего года. Поэтому для властей республики важно не только оказывать меры поддержки прямо сейчас, но и думать о том, чтобы сохранить средства для оказания поддержки и финансирования дефицита бюджета в будущем.

По мере отмены карантинов и нормализации потоков импорта в республику существенно обострится проблема дефицита платежного баланса и усилится давление на национальную валюту тенге. Даже в сытом и вполне благополучном с нефтяной точки зрения 2019 году платежный баланс Казахстана получился резко отрицательным: по данным Национального банка республики, дефицит составил 5,5 млрд долл. Такая ситуация главным образом была связана с уменьшением доходов от экспорта нефти в денежном выражении по сравнению с 2018 годом. При этом физические объемы экспорта нефти в 2019 году остались на уровне 2018 года. В текущем году ситуация еще больше обострится, поскольку объемы экспорта нефти снижаются одновременно и в физическом, и в денежном выражении.

Схожие проблемы сырьевого сектора и их последствия наблюдаются и в соседней России, где по мере восстановления импорта рубль также окажется под давлением. Это, а также необходимость поддержки на плаву сырьевых экспортеров и наполнения бюджета деньгами, вероятно, сподвигнут власти России на дальнейшую умеренную девальвацию рубля. В таких условиях и руководство Казахстана с большой долей вероятности девальвирует тенге. Дальнейшая девальвация тенге приведет к дополнительному уменьшению платежеспособного спроса, который и без того существенно сократится.

Еще одним вызовом для экономики Казахстана могут стать затруднения в работе стратегически важных предприятий, связанные с необходимостью борьбы с распространением инфекции. Если ранее власти республики достаточно легко ограничили работу торговых центров и кафе, малого и среднего бизнеса, то ключевые промышленные предприятия в основном продолжили свою работу. Однако сегодня и их работа оказывается под вопросом.

Так, власти республики ввели с 23 мая по 5 июня режим карантина на крупном месторождении «Карачаганак». Это было сделано после выявления среди сотрудников случаев заболевания коронавирусом. До этого главный санитарный врач Казахстана Айжан Есмагамбетова отмечала прирост числа заболевших коронавирусом на другом крупном месторождении – «Тенгиз», заявляя, что это может привести к временной приостановке его работы. Вероятно, подобные случаи будут возникать и в будущем на других промышленных и инфраструктурных объектах. Помимо экономического ущерба из-за простоя подобного рода эксцессы чреваты и конфликтами работодателей с наемными рабочими, полагающими, что их социальные права игнорируются.

Вряд ли представляется возможным, что за короткий промежуток времени в 1–2 года Казахстан сумеет изменить структуру собственной экономики, которая носит выраженный сырьевой характер. Подобные структурные переходы в экономике занимают гораздо больше времени и, как правило, носят достаточно болезненный для государства и населения характер, зачастую сопровождаются политическими катаклизмами. Поэтому наиболее очевидной стратегией выживания для Казахстана, как и для многих других государств мира, зависящих от экспорта углеводородов, в текущий непростой период является пережидание периода негативной конъюнктуры на сырьевых рынках. Однако, если период низких цен на углеводороды и другое сырье будет сохраняться достаточно долго, экономику республики ждут непростые времена.

Коронавирус повлиял не только на экономику, но и на политику Казахстана. Последствием сложившейся ситуации стало усиление политических позиций президента страны Касым-Жомарта Токаева и уменьшение неопределенности во внутриполитической жизни страны. В силу чрезвычайной ситуации, связанной с распространением COVID-19, президент сосредоточил в своих руках чрезвычайные полномочия, которые конвертировались в том числе в усиление его политического влияния. В целом адекватный ситуации антикризисный менеджмент, активное освещение в СМИ различных мер поддержки населения и бизнеса поспособствовали росту популярности президента в обществе Казахстана. Примерно то же самое произошло с канцлером Германии Ангелой Меркель и президентом Франции Эмманюэлем Макроном, сумевшими нарастить свои рейтинги за месяцы борьбы с пандемией.

Усилились и позиции Токаева среди казахстанской политической элиты. Ключевым событием последних месяцев стал уход с поста председателя сената парламента Казахстана дочери первого президента республики Дариги Назарбаевой. Именно ее многие наблюдатели прочили в будущие президенты, называя Токаева временной фигурой. Теперь же этот фактор устранен. Согласованное и бесконфликтное удаление госпожи Назарбаевой с политического олимпа способствовало укреплению позиций Токаева и большей консолидации власти в стране.

Однако не стоит забывать, что Казахстан – страна, большая по площади и обремененная проблемами: неравномерностью развития инфраструктуры, коррупцией чиновников, сильной социальной незащищенностью отдельных слоев населения. Политический олимп Нур-Султана с его противостоянием элит, хотя и принимает важные и нужные стратегические решения, находится далеко от насущных нужд населения. Эффективность работы властей простые жители страны в большей степени ощущают по результатам работы региональных и местных чиновников. Эффективность же работы властей на местах может зачастую оставаться весьма низкой. В условиях нерешенности застарелых проблем это чревато локальными всплесками недовольства по самым разным поводам. И рост социально-экономических трудностей может стать серьезным катализатором, который усилит это недовольство.