БРИКС во время и после COVID-19

В Москве надеются, что востребованность БРИКС в мире будет расти. Фото со страницы МИД РФ в Flickr

Пандемия коронавируса временно подморозила большинство форматов многостороннего сотрудничества. Ничего не слышно о G7, в которой председательствуют погруженные в предвыборную кампанию и конфронтацию с Китаем США. Виртуальный саммит G20 оставил удручающее впечатление. Одобренное выделение 5 трлн долл. для предотвращения глубокого экономического кризиса явно недостаточно. Российская инициатива о временной приостановке санкций и торговых войн не поддержана. Решение же более тесно сотрудничать по борьбе с COVID-19 на фоне приостановки Вашингтоном финансирования ВОЗ и вовсе смехотворно.

Не стал пока исключением и БРИКС – формат сотрудничества Бразилии, России, Индии, Китая и Южной Африки. Хотя на конец апреля назначено виртуальное совещание глав МИДов, а на май – встреча старших должностных лиц этих стран по вопросам здравоохранения, пока он проявил себя в борьбе с пандемией и спровоцированным ею экономическим кризисом весьма слабо. Сотрудничество ведется в основном на двустороннем уровне, не было традиционной онлайн-встречи лидеров БРИКС в преддверии совещания G20, а также заявления о намерении совместно увеличить финансирование ВОЗ на фоне американского демарша.

Несмотря на это, будем надеяться, что временное промедление, востребованность БРИКС и для России, и для других участников, и для международного сообщества в целом будет расти. Причина – главные тенденции развития международных отношений и интересы стран-участников. Они же определяют, куда развитие БРИКС следует направлять председательствующей в этом году России.

Усиливается соперничество великих держав, обостряется конфронтация США с Китаем и Россией, при этом соревнование с Китаем превращается в магистральное направление внешней политики США и центральную ось международных отношений. Это ведет к дальнейшему росту конфликтности, превращению практики санкций и торговых войн в долгосрочную норму, а также «осыпанию» правил и институтов международной безопасности и глобального управления.

Для БРИКС это означает, с одной стороны, угрозу внутренних расколов и снижение релевантности. США будут пытаться ослабить БРИКС изнутри. Они уже пытаются втянуть Индию в противостояние с КНР.

С другой стороны, эта же тенденция повышает значимость БРИКС как многостороннего института в условиях, когда из-за конфронтации США с Китаем и Россией большинство инструментов глобального управления, включая ООН и G20, будут парализованы. Не втягиваясь в противостояние США–Китай и США–Россия, фокусируясь на глобальных вызовах вместо соперничества государств и продвигая объединительную повестку дня, БРИКС будет выступать важным фактором укрепления многосторонности в международных отношениях.

На это же указывает и другая подогреваемая пандемией тенденция – общее усиление государственного эгоизма, стремления решать проблемы на национальным уровне и в одностороннем порядке в ущерб коллективным действиям. Глобализация будет еще больше восприниматься как фактор уязвимости. В результате многостороннее сотрудничество по борьбе с общими вызовами будет слабеть, а ключевые его институты – выхолащиваться.

В этих условиях БРИКС следует открыто позиционировать себя как институт глобального управления. Повестку дня соответственно надо фокусировать не только на отношениях в формате пяти, а на диалог пяти о мире.

Для этого есть все предпосылки. С самого начала БРИКС был важен участникам не только для продвижения своих интересов через многостороннее сотрудничество, но и для общего усиления голоса развивающихся стран. С присоединением в 2011 году ЮАР он стал куда более представительным и географически глобальным. Страны БРИКС существенно продвинулись по части выработки общей позиции по наиболее актуальным вопросам мировой экономики, политики и безопасности.

При этом БРИКС гораздо больше подходит роль объединительного начала в международных отношениях, чем, скажем, G7, которая все больше возвращается к традиционной роли инструмента консолидации Запада в условиях глобального противостояния. В отличие от G7 БРИКС не имеет ценностного измерения, и сотрудничество его участников выстраивается в соответствии с интересами. Это – преимущество, так как ценности и идеология снова превращаются в фактор глобального раскола. При этом БРИКС не претендует на центральность и эксклюзивность, на роль некоего мирового правительства.

Еще одна фундаментальная тенденция, которая определит развитие БРИКС, – децентрализация международных отношений. Повсеместно повышается роль малых, средних и региональных игроков. Эта тенденция полностью соответствует стратегическому приоритету БРИКС – формированию справедливого и инклюзивного полицентричного миропорядка, в котором развивающиеся страны обладали бы соразмерными их весу голосом и ответственностью. Однако она же требует, чтобы одним из главных приоритетов БРИКС стало сотрудничество с третьими странами, разделяющими его стратегический приоритет. Осуществлять эффективное глобальное управление без вовлечения региональных держав уже невозможно.

В связи с этим приоритетом российского председательства в БРИКС следует сделать укрепление имеющихся форматов взаимодействия с третьими странами – «БРИКС+» и аутрич. «БРИКС+» целесообразно ориентировать на постоянный диалог со странами, приверженными формированию полицентричного миропорядка, проводящими независимую политику и полезными в решении конкретных вопросов. Прежде всего это участники G20 – Саудовская Аравия, Турция, Индонезия, Южная Корея.

Наконец, и новый мировой экономический кризис, и долгосрочность односторонних санкций и торговых войн требуют от стран БРИКС наращивать сотрудничество друг с другом, понижать роль доллара во взаиморасчетах и укреплять независимые от США финансовые инструменты и институты развития по типу Нового банка развития БРИКС. n