В отношениях Москвы и Парижа установился "антициклон"

Владимир Путин и Эмманюэль Макрон оценили перспективы российско-французских отношений. Фото с сайта www.kremlin.ru

Похоже, на смену затянувшемуся с 2014 года ненастью в отношениях между РФ и Францией приходит «антициклон», о чем свидетельствуют не только ставшие регулярными личные контакты лидеров двух стран, но и сама атмосфера, в которой они проходят. Достаточно вспомнить о том, как только что избранный в мае 2017 года президент Эмманюэль Макрон на пике антироссийских санкций буквально по-королевски принимал Владимира Путина в Версальском дворце. Год спустя уже президент Путин по-царски принимал Макрона в Константиновском дворце Санкт-Петербурга. Наконец, их недавняя дружеская встреча в Брегансоне, средиземноморской резиденции главы Пятой республики, важнейшим итогом которой стало возобновление после длительного перерыва работы российско-французского Совета сотрудничества по вопросам безопасности с участием министров иностранных дел и обороны (2+2). Первая сессия реанимированного Макроном совета успешно прошла 9 сентября в Москве.

Что за всем этим стоит, если говорить о президенте Франции, нарушающем подчас дисциплину, предписываемую правилами Евро-атлантического сообщества (ЕС + НАТО)?

С момента своей сокрушительной победы на выборах в 2017 году Макрон на протяжении двух последующих лет не перестает удивлять политологов неординарностью и решительностью проводимого им политического курса, который неузнаваемо изменил политический пейзаж современной Франции. Это касается не только внутренней, но и внешней политики. О «феномене Макрона» ожесточено спорят аналитики во Франции и в других странах, включая Россию.

К слову сказать, наиболее глубокий и обстоятельный анализ феномена Макрона и «макронизма» дает патриарх отечественного франковедения профессор Юрий Ильич Рубинский, изучающий Пятую республику со дня ее основания в 1958 году. Недавно он выпустил трехтомник своих трудов, который уже стал настольной книгой российских политологов-франковедов.

Но вернемся к Макрону. Причины его поворота в сторону России не могут быть сведены к одному-двум факторам. И здесь не обойтись без экскурса в историю франко-российских отношений, уроки которых Макрон, по всей видимости, сумел хорошо усвоить.

Исторический опыт неопровержимо свидетельствует, что между Россией и Францией, расположенных на противоположных концах Старого Света, никогда не было, да и не могло быть прямого соперничества, как у Франции с ее соседями – Англией, Испанией или Германией. Имевшие место отдельные случаи конфронтации и даже двух войн – в 1812 году и Крымская война середины XIX века – были следствием отношений Франции и России с третьими странами, их принадлежностью к противостоящим союзам. Даже в наши дни существующие между Парижем и Москвой разногласия в решающей степени определяются принадлежностью Франции к Евросоюзу и НАТО, что навязывает Парижу совершенно определенные правила поведения в отношении России.

История дипломатических отношений Франции и России за последние 300 лет, со времени приезда Петра I в Париж в 1717 году, показывает также, что в них постоянно присутствовали две тенденции – к сближению и отдалению. Первая из них в отдельные исторические моменты приводила обе страны к тесному взаимодействию и даже к военно-политическому союзу (в середине XVIII, на рубеже XIX–XX веков, в 1944 году), в то время как вторая нередко оборачивалась взаимным отчуждением. Соответственно для французской правящей элиты изначально были характерны два подхода к России.

Первый предполагал выдавливание России на задворки Европы, ее отстранение от активного участия в европейских делах. В наиболее яркой форме этот подход сформулировал Людовик XV в 1762 году. В секретной инструкции своему послу в Петербурге барону де Бретейлю король подчеркивал: «…я повторяю Вам предельно ясно, что единственная цель моей политики в отношении России состоит в том, чтобы максимально удалить ее от европейских дел… Для моих интересов выгодно все, что может погрузить русский народ в хаос и прежнюю тьму».

Второй подход к России, предложенный тогда же Вольтером и его единомышленниками-философами, предполагал прямо противоположное: включение России в европейское пространство – политическое, экономическое и интеллектуальное. Этот подход, пусть и со значительным опозданием, нашел понимание у руководителей Третьей республики. Его унаследовали генерал Шарль де Голль и его сменщики в Елисейском дворце – Жорж Помпиду, Валери Жискар д’Эстен, Франсуа Миттеран, Жак Ширак и Николя Саркози.

И только у президента Франсуа Олланда в его внешнеполитической повестке изначально не нашлось места для России, хотя он и вынужден был, догоняя канцлера ФРГ Ангелу Меркель, подключиться к поискам мирного урегулирования на востоке Украины, и по этому поводу неоднократно встречался с Путиным. В целом же  поглощенный внутренними делами Олланд фактически перепоручил внешнюю политику министру иностранных дел Лорану Фабиусу, известному своей устойчивой антипатией к России. Так или иначе, но за «пятилетку» президента-неудачника франко-российские отношения в значительной степени деградировали.

Сменивший его в Елисейском дворце молодой Макрон с самого начала дал понять, что разделяет другой подход к России – тот, которого придерживались де Голль, Миттеран и Ширак.

Есть все основания полагать, что в основе поворота Макрона в сторону Москвы лежало прежде всего четкое осознание им опасности дальнейшей эскалации напряженности в Европе и бесперспективности жесткой политики антироссийских санкций, одним из следствий чего стало форсированное сближение России с Китаем. Да и экономика России, несмотря на санкционное давление, не обнаруживала признаков неминуемого краха, как ожидали на Западе. Санкции не сработали, изолировать Россию не удалось, зато безопасность Европы оказалась перед возросшими угрозами, вызванными непредсказуемыми действиями нынешней американской администрации, взявшей курс на разрыв достигнутых в 1990-е годы договоренностей с Россией по военно-стратегическим вопросам.

Этим тревожным для Макрона тенденциям сопутствовали возникшие с приходом в Белый дом Дональда Трампа серьезные осложнения в евро-американских отношениях по целому ряду торгово-экономических и политических вопросов, что поставило под угрозу казавшуюся прежде незыблемой атлантическую солидарность.  

Одним из наиболее острых противоречий, разделяющих США и их союзников по НАТО, стала судьба соглашения по иранской ядерной программе. В отличие от Вашингтона, объявившего это соглашение ошибочным, Франция настаивает на соблюдении с таким трудом достигнутых договоренностей по этому вопросу.

Но самое серьезное – в Париже и в ЕС в целом с приходом Трампа появились подозрения относительно надежности гарантий США в обеспечении безопасности их европейских союзников по НАТО. Во Франции, как и на всем пространстве ЕС, обеспокоены тенденцией к неоизоляционизму, которая, как полагают в Европе, просматривается в политике Трампа.

Другим беспокоящим французов и всех европейцев фактором является инициированный Вашингтоном процесс разрушения создававшихся десятилетиями механизмов контроля над вооружениями, что чревато зеркальным ответом со стороны России, а это создаст новые угрозы для Европы.

Отсюда и возобновившиеся дискуссии о необходимости создания автономной, параллельно с НАТО, европейской системы обороны. В этих дискуссиях заметно выделяется голос нынешнего президента Франции.

Отсюда и обозначившееся стремление Парижа возобновить диалог с Москвой, без которой, как справедливо считает Макрон, невозможно обеспечить надежную безопасность Старого Света. Именно это имел в виду президент, когда на недавней встрече в Елисейском дворце с послами Франции выступил с инициативой создания новой архитектуры европейской безопасности с участием России. Не «выталкивать» Россию из Европы, а привлечь ее к активному участию в европейском диалоге, добиться деэскалации напряженности на Европейском континенте – таков смысл усилий Макрона в отношении Москвы.

Достижению этой цели служит целый ряд его инициатив – создание формата «Трианонского диалога», который вопреки первоначальному скепсису доказал свою жизнеспособность, его предложение о возвращении России в G8, намерение дать второе дыхание переговорам в рамках «нормандского формата» и т.д.

Совершенно очевидно, что с тех пор, как Меркель объявила о предстоящем уходе из политики, Макрон намеревается занять ее лидирующее положение в ЕС и одновременно стать посредником между Западом и Россией. Следует признать, что в сложившихся обстоятельствах пока не просматривается других серьезных претендентов на обе эти роли.

И последнее. Поворот Макрона в сторону России вовсе не означает, что Франция снимает все претензии к Москве. Серьезные противоречия между двумя столицами сохраняются по целому ряду вопросов: Украина, Крым, Сирия, ДРСМД, в разрушении которого Париж винит не только Вашингтон, но и Москву. Традиционно озабоченная вопросами экологии Франция без энтузиазма относится к форсированному освоению Россией арктического пространства. То же можно сказать и в отношении «Северного потока – 2», где экологические соображения сочетаются для Парижа с заботой о сохранении «украинского транзита»

Сознавая бессмысленность антироссийских санкций, Франция тем не менее считает преждевременным их снятие. Здесь, конечно, решающую роль играет все та же евро-атлантическая солидарность. По всей видимости, именно партнерам по НАТО и ЕС было адресовано успокоительное заявление министра иностранных дел Франции Жан-Ива Ле Дриана по окончании заседания Франко-российского совета (2+2) о том, что начавшийся диалог с Россией будет требовательным. Не исключено, что этот месседж косвенно был адресован и Кремлю, где не должно возникать иллюзий, как во времена де Голля–Брежнева, о возможности сыграть на «межимпериалистических противоречиях». Будущее покажет, насколько устойчив «антициклон», установившийся в отношениях Елисейского дворца и Кремля.