Игорь Панкратенко
Интересы России и Ирана в Центральной Азии не пересекаются. Коллаж Михаила Митина
Никогда такого не было, и вот опять у Тегерана сформулирована еще одна претензия в отношении Москвы. Причем эта претензия из наиболее неприятных – публично и на официальном уровне о ней громко не говорят, она, что называется, для внутреннего пользования. Не слишком вроде и заметна, но атмосферу двусторонних отношений отравляет вполне себе качественно. «Москва не хочет развития партнерских отношений с Тегераном в Центральной Азии, – убеждена часть иранских политиков и экспертов. – И это еще одно свидетельство недружелюбного с российской стороны к нам отношения».
В этом году исполнится 18 лет с того момента, как тогдашний глава иранской дипломатии Камаль Харрази объявил Центрально-Азиатский регион приоритетом внешней политики Тегерана, но что-то пошло не так. И к сегодняшнему дню Ирану не только не удалось серьезно расширить свое экономическое и политическое присутствие здесь – он теряет даже те позиции, которые наработал к концу 10-х годов нынешнего столетия.
Тему «Иран и его отношения с государствами Центральной Азии в XXI веке», изобилующую интригами, драматическими поворотами и эпизодами, достойными то ли криминального романа, то ли шпионского триллера, не то чтобы в одной статье – в увесистой монографии раскрыть затруднительно. Но об одном моменте можно сказать со всей определенностью: к проблемам Тегерана в постсоветских государствах Центральной Азии Москва прямого отношения не имеет. И без «руки Кремля» там вполне достаточно других, вполне объективных причин, из-за которых Иран с его попытками стать одним из системных игроков в регионе пока так и остается «неприкаянным звеном», без четко определенного статуса в местных экономических и политических раскладах.
Когда геополитика бьет географию и экономику
Особую пикантность ситуации с неприкаянностью Тегерана в Центральной Азии придает то обстоятельство, что с точки зрения географии Иран таким государствам региона, как Казахстан и Узбекистан, совершенно необходим. Хотя бы для выхода к «теплым морям», а значит – на новые рынки.
Именно поэтому проекты всевозможных «мультимодальных транспортных коридоров» с иранским участием столь масштабны – с привлечением Индии, Афганистана, Турции, столь многочисленны, столь популярны – и столь же мало реалистичны.
Геополитика – позиция Вашингтона по иранскому присутствию в Центральной Азии и Афганистане, а также нарастающая конкуренция в регионе Китая и Индии, ну, во всяком случае, так представляют ситуацию в Нью-Дели – бьет наотмашь и отправляет в нокаут экономику и географию тех инициатив, с которыми раз за разом выступает Тегеран. И даже если что-то удается довести до практического воплощения, оборот товарных потоков на конечных точках всех этих коридоров выглядит более чем скромно.
С другими секторами «центральноазиатского экономического кейса» Ирана все обстоит столь же грустно. Иранские товары, пришедшие в Центральную Азию в конце 90-х годов прошлого века, ожидаемо не выдержали конкуренцию с тем, что предложил и предлагает Китай.
Гидро- и электроэнергетика, полезные ископаемые, промышленная обработка сельского хозяйства, и текстиль, и производство автомобилей – любой из этих проектов Ирана для региона сталкивается с все теми же непреодолимыми препятствиями – санкциями США и, главное, наличием более выгодных предложений от других внешнеэкономических партнеров, того же Пекина, а теперь еще и Анкары и Нью-Дели.
То есть здесь даже не нужно некоей «недоброжелательной политики» со стороны Москвы – геополитика и ее последствия для экономики Ирана препятствуют расширению его присутствия в регионе вполне качественно и без участия других внешних игроков. Тем более что в Центральной Азии у Тегерана хватает недоброжелателей и из «местных», что называется, кадров.
Скандалы, интриги и отсутствие интереса
К внешней политике Душанбе зачастую относятся снисходительно и с немалой иронией, что врочем вполне обоснованно – без особых изысков она проводится, с четко выраженной финансовой составляющей. Но именно властям Таджикистана удалось нанести серьезнейший удар по присутствию Тегерана в регионе. Более того, Душанбе был столь убедителен в своей атаке на Иран, что к его резонам соседи отнеслись с достаточной долей понимания.
За короткий срок президент Эмомали Рахмон и его окружение фактически вымели иранцев, обвинив их во всех смертных грехах – от подготовки государственного переворота до планирования точечных ликвидаций ведущих политиков и финансирования террористических группировок. Вполне очевидно, что большая часть этих обвинений «шита белыми нитками», что здесь явно присутствует саудовский след. Не зря же ведь посол Эр-Рияда в Таджикистане Абдулазиз бин Мохаммед аль-Бади с гордостью говорил журналистам, что «изгнание Ирана и его агентов из страны (Таджикистана) – большая победа для Королевства Саудовская Аравия и его мудрого руководства».
Столь же очевидны и экономические трофеи этой операции, доставшиеся правящему режиму, но это сейчас не столь важно. Главное заключается в том, что для всех остальных стало ясно, что Иран «пропустил» удар и его влияние в стране, отношения с которой в Тегеране преподносились как образец успешной политики в Центральной Азии, было в действительности минимальным.
К подобным нюансам на Востоке относятся очень внимательно. И скандал между Душанбе и Тегераном послужил серьезным толчком для других центральноазиатских столиц провести ревизию своих планов на «иранском направлении». Тем более что с приходом к власти в Иране Хасана Рухани интерес Тегерана к региону начал стремительно снижаться, сойдя к сегодняшнему дню почти на нет. Притом что аналогичный спад произошел и в товарообороте, цифры которого постоянно вызывают вопрос о том, есть ли у него вообще потенциал хоть какого-то роста.
Стороны еще делают оптимистичные заявления, говорят о неких перспективах, но и сами понимают, что это просто протокольная вежливость, – дипломату положено в любой ситуации вид иметь бодрый и лихой –, что реальность совместных экономических проектов далеко не радужная.
Горе лузеру
Да и есть ли они, эти совместные проекты? С Таджикистаном все, в общем-то, понятно, у Душанбе сейчас другие друзья – в Аравии. Отношения с Бишкеком всегда носили преимущественно политический характер, с экономикой там очень непросто.
С Ашхабадом у Тегерана разладилось, газовый вопрос, о котором неоднократно говорили, все испортил. Ташкенту отношения с Ираном интересны только в довольно узком сегменте, в вопросе афганского урегулирования, в важнейшем для Шавката Мирзиёева вопросе – модернизации страны – иранское участие совершенно не просматривается, поскольку нет у Тегерана того, что Ташкент не мог бы получить от других, по лучшей цене и на более выгодных условиях.
Более реальным выглядит расширение казахстанского экспорта зерна в Иран, равно как и нефтяные свопы, но опять вмешиваются все та же геополитика и все те же санкции… Словом, в и без того довольно скудном «центральноазиатском кейсе» иранской дипломатии не осталось ничего, что заставило бы постсоветские государства региона стремиться к налаживанию партнерства с ним. Игнорируя при этом все возникающие политические риски и пренебрегая «токсичностью» Ирана с точки зрения США.
И ни «шейх дипломатии» Хасан Рухани, ни верный его «внешнеполитический гуру» Джавад Зариф не смогли за несколько лет сгенерировать привлекательный для Центральной Азии проект, предполагающий присутствие там Тегерана в качестве одного из ключевых звеньев, делающего его там серьезным игроком, а не соискателем возможностей. Они предпочли блистать и активничать на других направлениях, к которым было приковано внимание мировых массмедиа, – за что Иран сейчас и рассчитывается.
На этом фоне каким образом должны выглядеть совместные проекты Москвы и Тегерана в регионе, где одна из сторон не слишком желанна? России нужно уговаривать Астану, Ашхабад, Бишкек, Душанбе и Ташкент принять Тегеран в партнеры? Или продвигать его интересы вместо своих? В чем резон?
Что-то подобное мог бы при определенных обстоятельствах сделать Пекин. Но ведь и здесь Тегеран пошел «особым путем». Отказавшись от участия в инициативе «Пояс и путь» – орлы в чужих упряжках не летают, он сделал упор на сотрудничество с Индией и пресловутый коридор «Юг–Север». «Что ж, ваше право и ваш выбор, – решили в Пекине. – Попутного ветра в спину, путеводной звезды над головой и успехов во всех начинаниях, справимся и без вас». И действительно справляются, да так, что иранцам и их индийским партнерам в Центральной Азии остается лишь с легкой тоской смотреть в хвост стремительно улетающего без них вдаль китайского экспресса…
***
Сплав вполне объективных причин и субъективных факторов, присадками в который шли политика и политиканство, интриги и некомпетентность, битва геополитики с географией и экономикой, привел к тому, что в Центральной Азии Ирана становится все меньше и меньше. И не Москва тому причиной, совсем не Москва.
Нет, регион не становится от этого безопаснее. Более того, вряд ли уход Тегерана, во многом искусственный, а потому неестественный, пойдет кому-то из местных государств и даже внешних игроков по большому счету на пользу. Но это суровая реальность сегодняшнего дня. Не смог удержаться, закрепиться и развить свое присутствие – виноват только ты. Тянуть никто не будет и не обязан, благодари, если не подтолкнут.
Возможно, что в будущем все изменится и естественное участие Ирана в делах региона будет восстановлено. Вот только совершенно очевидно, что это будущее – весьма отдаленное.
комментарии(0)