Американские санкции скажутся на Евразийском экономическом союзе

Евразийская экономическая комиссия определяет стратегию и решает возникающие проблемы ЕАЭС. Фото с сайта www.eurasiancommision.org

О санкциях определенно можно сказать одно: это игра вдолгую, и они будут усиливаться. Но где и как ударит, по каким отраслям и компаниям, – неизвестно, это также одна из характерных особенностей нового «композитного занавеса», по сути, комплексного социально-экономического давления на Россию и ее партнеров. Мы только в начале этой новой реальности и можем лишь предполагать, какая из волн ударит по связке РФ – Евразийский экономический союз (ЕАЭС) наиболее сильно. В то же время такие последствия с 2014 года уже очевидны в сфере валютного рынка. Они сказались также на условиях торговли аграрными и потребительскими товарами, на валютном рынке. Эти удары происходят и будут нарастать, причем не только в направлении создания поля «токсичности» вокруг российских субъектов международной экономики. Иранский бизнес до сих пор ощущает эти последствия: когда даже после снятия подавляющего числа юридических и валютных ограничений на торговлю с иранскими компаниями многие сделки блокируются из-за нежелания страховых компаний брать возможные риски на себя.

В то же время есть и оборотная сторона: ЕАЭС – разновесное образование, одни из стран больше привязаны к российской экономике (Белоруссия, Киргизия), другие ведут более независимую политику и, возможно, более эффективны в плане управления (Казахстан), третьи, как Армения, имеют самостоятельные возможности влиять на политику Запада через диаспору.

ЕАЭС сильно зависит от экономики России, и одна из целей санкций – политическое воздействие/торг на союзников РФ с целью общего сокращения российского влияния. В отношениях Запада и членов ЕАЭС также наверняка проявится «двойное дно» санкций. К примеру, вряд ли Казахстан смогут заставить отказаться от экспорта нефти по системе Каспийского трубопроводного консорциума (КТК), учитывая, что физически невозможно весь его объем транспортировать по магистрали Баку–Тбилиси–Джейхан. Кроме того, вряд ли мы увидим непосредственные удары по проектам в рамках ЕАЭС, так же как Иран в пиковые годы санкций не вынуждали выходить из консорциума компаний по добыче азербайджанского газа на Каспии из месторождения «Шах-Дениз», а государства Южного Кавказа не принуждали отказываться от торговли с Ираном. Есть и другие моменты, когда региональная экономическая конъюнктура (межрегиональная связность) спасает от рисков полного юридически-правового блокирования субъектов политики.

Таким образом, последствия усиливающегося санкционного давления на страны ЕАЭС будут ограничены по силе, но их уже можно определенно наблюдать и прогнозировать их рост по следующим направлениям.

Первое – структурные риски. Существует потенциальная опасность обрушений промышленных холдингов, формирующих пространство двусторонней экономики, в том числе на региональном уровне. Речь идет о возможном бегстве компаний ЕАЭС из тех самых «токсичных» активов, попавших в SDN-лист, запрещающий резидентам США взаимодействовать с ними и вменяющий большие штрафы субъектам из третьих стран за сотрудничество с теми, кто попал в черный список.

Второе направление удара – валютные спекулятивные колебания. С приходом апрельской волны санкций российский рубль сразу ослабел более чем на 8,3%, и динамика падения продолжилась. В эти же дни казахстанский тенге ослабевает на 3,4%. На фоне более сильной девальвационной динамики пары USD/RUB тенге укрепился к рублю. Российский валютный рынок лихорадит куда сильнее из-за влияния нерезидентов, теряющих доходы: у отдельных компаний количество зарубежных акционеров доходит до 70%, и их выход из рублевых инструментов, возможно, еще не завершен.

В Казахстане ситуация иная. Доля иностранных инвесторов на рынке госбумаг не превышает 2%, а в абсолютном выражении, согласно публиковавшейся ранее статистике, она была на уровне 340 млн долл. В то же время очевидно, что масштабы санкций приведут к разрастанию последствий и на валютном рынке России с их переносом в дальнейшем на ЕАЭС.

Третье – торговые риски. Российские торговые санкции против Турции носили локальный характер, ситуация была в какой-то степени обыграна в положительном ключе. Товарные потоки в ЕАЭС из Турции были перенаправлены в обход РФ, усилился транзит по Каспию. Также санкции Москвы против евро-американских производителей продовольствия в целом оказались неким стимулом – произошел рост импорта в РФ из стран ЕАЭС и СНГ.

Однако дальнейшее наращивание этих тенденций приведет к постепенной переориентации экспортной стратегии участников ЕАЭС на внешние рынки. В частности, Программа социально-экономического развития Белоруссии к 2020 году предусматривает планомерную диверсификацию внешней торговли с равным 30-процентным распределением экспорта между ЕАЭС, ЕС и остальными странами.

Четвертое – политические риски. США и ЕС, несомненно, будут продолжать играть на российском поле в ЕАЭС, предлагая членам Евразийского союза как покровительство, так и доступ к своим рынкам. Встреча Назарбаева и Трампа в январе 2018 года показала такую возможность (подписано 20 соглашений на сумму 7 млрд долл). Повредила ли она отношениям Назарбаева и Путина? Предположим, что нет. Но такие встречи, как и в целом отношения Астаны и Вашингтона, как минимум не омрачены войной, а, напротив, предполагают разностороннее развитие, в отличие от катастрофы на линии Вашингтон–Москва. Резолюция, предложенная Москвой в связи с ракетной атакой по Сирии, не была принята Советом Безопасности ООН, в том числе благодаря позиции Казахстана (Астана «воздержалась»).

Какие меры можно обсуждать в качестве защитных?

Они касаются как системных изменений, так и мер экономической политики тонкого регулирования. Рассмотрим два из них.

Прежде всего это повышение роли Евразийского банка развития (ЕАБР) и Евразийского фонда стабилизации и развития (ЕФСР). Увеличение объема финансирования и числа проектов (текущий инвестиционный портфель составил почти 3 млрд долларов и включает 74 проекта в шести государствах). Сейчас ЕАБР уделяет преимущественное внимание финансированию проектов по развитию энергетики, транспорта и инфраструктуры. Есть смысл переключиться на телекоммуникации и связь, частный сектор, развитие таких проектов, как «умный город», новые системы образования и здравоохранения в аграрных районах.

Нужно финансировать проекты в области поддержания сетей бизнес-тренингов для малого и среднего бизнеса по взаимодействию в рамках ЕАЭС. Расширять двусторонние проекты с компаниями, не прошедшими листинг на Лондонской бирже (к примеру, банк ВТБ) и не имеющими активов в США и Европе.

Второе. Очевидно, назревает необходимость перехода исключительно на рублевые расчеты, а также введение в цифровую повестку ЕАЭС вопроса создания альтернативной системы межбанковских электронных взаиморасчетов. В частности, аналогом SWIFT может стать российская СПФС (Система передачи финансовых сообщений), введенная в строй между госкорпорацией «Ростех» и Банком России.

Выдержит ли давление ЕАЭС, не прошедший достаточный период формирования в качестве полноценного союза?

Нынешний кризис является продолжением «проблемы 2014 года»: санкций по итогам интеграции Крыма и войны в Донбассе. Тогда они усугублялись тем, что стоимость нефти достигла в конце 2014 года отметки 57 долл. за баррель. Начавшаяся финансовая блокада и ограничение доступа к международному капиталу поставили многие российские предприятия и банки в невыгодное положение, лишив их дешевых денег. Упал уровень потребления, что в сочетании с остановкой потребительского кредитования привело к падению ВВП и кризису в финансовом секторе. Ответом стала обвальная девальвация.

Особенность кризиса 2014–2015 годов в том, что развивался он только в России. В то время как КНР, ЕС и США постепенно росли.

Нынешние санкции будут тормозить рост российской экономики и усиливать для нее последствия последующих глобальных мировых кризисов. Это повлечет за собой реакцию и в ЕАЭС. На данный момент стратегия российского реагирования заключается в поддержке пострадавших концернов и холдингов путем госзакупок и вливаний госбанков. Но часть бремени однозначно ляжет на население (новые косвенные налоги и косвенное понижение социальных выплат), и это также отразится на тех социальных слоях стран ЕАЭС, которые строят свои жизненные планы, сохраняя в уме единство общего экономического пространства.

Нужно признать, что в целом связка РФ–ЕАЭС пока на мировой периферии. Но неприятность заключается в длительном характере противостояния и неготовности объединения находиться под прицелом подобного давления. Очевидно, это один из тех случаев, когда «ветер задувает» не из-за объективных обстоятельств, а в связи с политикой Москвы, когда общее пространство экономики оказывается «наказанным». Это совершенно новая ситуация, отличная от тех времен, когда зарождалась идея евразийской интеграции.