Либеральная демократия против традиционной

Между Зигмаром Габриэлем и Сергеем Лавровым развернулся идейный спор. Фото Reuters

Ключевым событием первого визита в Россию Зигмара Габриэля в качестве нового министра иностранных дел Германии стала публичная полемика с его российским коллегой Сергеем Лавровым на их совместной пресс-конференции 9 марта, отмечает немецкое государственное агентство Deutsche Welle (DW). «Дуэль дипломатов» не обошли тогда вниманием ни газета Suddeutsche Zeitung, ни Frankfurter Allgemeine Zeitung (FAZ) и Welt. Другими словами, практически все ведущие немецкие СМИ сочли случившееся необычным. В чем же суть этого события?

Между Лавровым и Габриэлем развернулся идейный спор, хотя формально речь шла о различном понимании понятия «постзападный». Это выражение употребил Лавров, но не принял Габриэль. Возражая российскому министру, заявившему, что «мир объективно становится «постзападным» и «нужно привыкать к многополярности мира», Габриэль указывает, что тут речь идет о ценностях, о свободе, демократии, правах человека, а не о географическом понятии.

Речь, естественно, идет не о стилистике выступлений на пресс-конференциях, а о краеугольном вопросе немецкой внешней политики: отношении к России, разъясняет читателям FAZ. Добавим – и о том, что сближает и разделяет Германию и Россию в идеологическом плане. Собственно говоря, разница в понимании термина «постзападный» между двумя министрами сводится к тому, что Габриэль не верит, будто мир становится постзападным, как это утверждает Лавров.

Для понимания этих принципиально важных подходов заслуживает внимания мартовский номер журнала IPG фонда Фридриха Эберта (СДПГ), который был посвящен ситуации с демократией. Немецкие социал-демократы считают, что для демократии наступили трудные времена, и связано это с явно неудержимым взлетом популизма на примере Дональда Трампа, голосованием по вопросу брекзита и новой волной борьбы против истеблишмента. По их мнению, все вместе отчетливо указывает на угрозу толерантной, демократической культуре. Хотя правильнее было бы данную культуру именовать либеральной. Журнал задается вопросом: почему так произошло и что демократы смогут сделать, чтобы остановить представляющееся почти неотвратимым политическое скатывание к авторитаризму и нетерпимости?

Ответ, который он же дает, сводится к тому, что этот кризис – несмотря на неожиданные события 2016 года – назревал в течение многих десятилетий. Из соответствующих релевантных данных следует, что поддержка демократии и демократических институтов по-прежнему все еще сильна, однако участие в выборах и интерес к формированию парламентской политики падают непрерывно и в опасных масштабах.

Поэтому, если говорить о постзападности, то это необходимо понимать как процесс или как борьбу прежде всего демократических ценностей, имеющих либеральную окраску, и ценностей консервативных, но от этого не менее демократических.

Дмитрий Тренин, директор Московского центра Карнеги, в своей работе «Россия порвала с однополярной системой: побудительные мотивы политики Путина» отмечал, что в 2014 году Россия распрощалась с миропорядком, сложившимся после завершения холодной войны, и открыто бросила вызов международной системе, основанной на лидерстве США. Нынешний курс Москвы, считает он, прокладывается прежде всего президентом Владимиром Путиным, но отражает и растущее влияние русского национализма. С идеологической точки зрения это, в первую очередь, попытка самоопределиться. Тренин подчеркивает, что России, как полагает Путин, «необходимо ощущение духовного суверенитета». А это в его понимании – отдельная цивилизация, ядро особого русского мира, наднационального сообщества людей, отождествляющих себя с традиционными русскими ценностями.

Основополагающую роль в этой новой геополитической концепции играет вопрос ценностей. За четверть века, отмечает Тренин, Россия вернулась от оптимистической, но наивной «общечеловеческой» идеи Михаила Горбачева к признанию уникальности своего исторического опыта. Можно сказать, подчеркивает автор, что при Путине Россия взяла на себя роль общемирового защитника исконных ценностей. Применительно к Европе президент РФ пришел к выводу, считает глава Московского центра Карнеги, что «европейцы не только сбились с пути, но и стремятся навязать свои неверные представления другим». Отсюда неизбежность акцентирования ценностей, укорененных в православной религии. Понятно, что эти ценности включают в себя святость института семьи как союза между мужчиной и женщиной, закрепляют роль нравственных ориентиров в четырех основных религиях.

Отсюда, по Тренину, и логика развития дальнейших событий. Он пишет, что «закрепление за Россией статуса хранительницы консервативных ценностей было лишь этапом на пути к акцентированию ценностей чисто российских, укорененных в православной традиции». Понятно, что такой подход потребовал укрепления отношений Кремля в первую очередь именно с Русской православной церковью (РПЦ), но также и с другими традиционными конфессиями.

Насколько это полезно или опасно для будущего России? Конечно, в контексте нынешних отношений с Европой – ориентация на консервативные ценности углубляет раскол. И здесь речь идет не о таких ценностях, как свобода, демократия и права человека, о чем высказывался Габриэль во время встречи с Лавровым. РПЦ не отрицает этих ценностей. Церковные иерархи в России имеют в виду совсем другое. В интервью годичной данности телеканалу «Россия 1» патриарх Кирилл заявил о наступлении «безбожной цивилизации», в том числе на права людей. Однако в отличие от Габриэля (и многих других современных европейских политиков) для Кирилла права людей состоят, например, в том, чтобы «крест носить». И дальше он замечает, что «можно проводить парады сексуальных меньшинств, это приветствуется, – а миллионная демонстрация французских христиан в защиту семейных ценностей разгоняется полицией». Кирилл проводит прямую связь между «безбожной цивилизацией» и современным терроризмом. Глобальный вывод, который он делает, сводится к тому, что «нам всем нужно подумать о путях развития человеческой цивилизации, нам всем нужно подумать о том, как современное научно-техническое или, как теперь говорят, постиндустриальное общество соединить с теми духовными и религиозными ценностями, без которых человек жить не может».

Конечно, в этих словах есть конфликт, и он состоит в том, что европейский мир в рамках либеральной демократии защищает права индивидуума, а «постзападный» мир все же опирается на демократические ценности, которые диктуются большинством и даже иногда в ущерб конкретным индивидуумам. Более того, он многообразен и отрицает своим многообразием единый для всех народов и государств знаменатель современной либеральной демократии. Наиболее яркий для Европы пример в этом плане – крах мультикультурализма перед лицом нашествия беженцев из стран Ближнего Востока и Африки, которые не хотели или не имели возможности интегрироваться в западное общество. Собственно говоря, и рост правопопулистских настроений, и выход Великобритании из ЕС – это следствие краха мультикультурализма.

В данном конкретном случае осознание европейскими политиками происходящих процессов скорее всего займет не один год и во многом будет зависеть от конкретной внутриполитической ситуации в каждой из стран, входящих в ЕС. И чем быстрее Габриэль поймет, что имел в виду его дипломатический коллега под «постзападничеством», тем быстрее отношения России с Европой и Западом в целом могут войти в нормальное русло.