Тимур Ахметов
Воинственные заявления президента рассчитаны на националистически настроенных избирателей. Фото Reuters
За последние несколько недель Реджеп Тайип Эрдоган успел сделать ряд неоднозначных заявлений, в которых напрямую говорится о необходимости пересмотра современных границ Турции. Можно полагать, что ревизионизм Эрдогана направлен на легитимизацию более активного участия Турции в делах региона, прежде всего в Сирии и Ираке. Вполне возможно и то, что президент руководствуется собственными внутриполитическими интересами: воинственные заявления должны привлечь голоса националистически настроенных избирателей на предстоящих досрочных парламентских выборах.
Первой от громких заявлений турецкого лидера досталось Греции. 29 сентября Эрдоган заявил, что Лозаннский договор 1923 года, заложивший основы Турецкой Республики и очертивший ее общепризнанные границы после Освободительной войны турецкого народа с западной интервенцией, является «ложной победой турецкой дипломатии». По словам главы государства, факт вынужденной передачи под контроль греческого государства спорных островов в акватории Эгейского моря является свидетельством исторической несправедливости. Неудивительно, что столь неоднозначные заявления Эрдогана мгновенно вызвали резкую реакцию греческого руководства. МИД Греции призвал Анкару к «уважению международных договоров».
Без внимания президента не осталась и проходящая в эти дни в Ираке операция по освобождению Мосула из рук «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России). Эрдоган во время очередного выступления обрушился с резкой критикой на иракское правительство, блокирующее участие находящегося на территории страны турецкого экспедиционного корпуса в военной операции. Отступив от дипломатического этикета, он заявил, что Анкара не считает нужным спрашивать Багдад, как ей поступать с собственными вооруженными силами в Ираке.
Спустя несколько дней президент отметил, что турецкий народ «не может отныне жить психологией 1923 года», намекая на необходимость пересмотра современных границ страны, в том числе на турецко-иракском направлении. Никто не сомневался, что под последним подразумевалось возвращение к положениям Национального пакта – декларации, принятой в 1918 году последним Османским парламентом, которая впоследствии легла в основу политической программы Освободительного движения 1919–1923 годов под руководством Мустафы Кемаля Ататюрка.
В рамках пакта, в частности, предполагалось сохранение богатого нефтью бывшего османского вилайята Мосул под контролем молодой Турецкой Республики. Однако в результате продолжительного дипломатического конфликта, известного в истории также как Мосульский вопрос, город под давлением колониальной хозяйки иракских территорий, Англии, все-таки остался за пределами Турции и позже был включен в состав Иракского государства. В результате подписания Лозаннского договора 1923 года Турция фактически согласилась с утратой Мосула.
Историческая несправедливость, под которой подразумевается навязывание границ современной Турции, толкает Эрдогана на пересмотр основополагающих документов и создание условий, в которых Анкара могла бы вернуть указанные в Национальном пакте, но несправедливо отторгнутые территории. «Мосул был наш. Взгляните на историю», – обратился Эрдоган к своим сторонникам во время одного из последних выступлений.
Вполне вероятно, что за воинствующими выступлениями Эрдогана кроется желание изменить отношение турецкого населения к идее активного военного участия страны в Сирии и Ираке, с территории которых из-за политической нестабильности исходят угрозы национальной безопасности самой Турции. Согласно результатам многочисленных опросов, большинство населения скептически относится к любым планам военного вмешательства Турции в дела соседних стран. И именно настроения в обществе долгое время оказывали сдерживающее влияние на проведение военных операций в Ираке и Сирии.
Реализация политики ревизионизма, активно пропагандируемая сегодня Эрдоганом, также связана с рядом внешнеполитических рисков и ограничений. Речь идет о негативной реакции населения Ирака и Сирии, которое болезненно воспринимает любое вмешательство Турции в дела региона. Шаги наподобие отправки целых армейских подразделений до сих пор ассоциируются с трагическим опытом колониального прошлого.
Попытки турецкого руководства исправить «историческую несправедливость» могут вызвать опасения и господствующих политических сил.
Исторический опыт прошлого столетия указывает на то, что Турция может перейти от слов к действиям: Анкара в 1930-х годах активно вмешивалась во внутренние дела колониальной Сирии, в то время мандата Франции. Путем дипломатического маневрирования и политического давления Анкара добилась отделения в 1938 году санджака Александретта, также рассматриваемого в Национальном пакте, из состава Сирии. В 1939-м в результате референдума, проходившего в присутствии турецких вооруженных сил, санджак вошел в состав Турции (нынешняя провинция Хатай). С тех пор статус Хатая/Александретты не раз становился предметом спора между Турцией и Сирией.
Громкие внешнеполитические заявления Эрдогана могут указывать и на то, что истинной причиной столь неоднозначной активности являются его собственные политические амбиции, тесно связанные с продолжающимися дебатами по поводу новой Конституции и вопроса перехода страны к президентской системе. После нескольких месяцев молчания в середине октября Эрдоган вновь поднял эту тему. Переход страны к новой системе должен стать апофеозом политической карьеры Эрдогана. Именно в вопросе статуса и полномочий президента в Основном законе политические силы Турции сломали немало копий.
Недавно правящая Партия справедливости и развития (ПСР) заявила, что ее проект Конституции готов для рассмотрения в Великом национальном собрании (парламенте) Турции. Однако, чтобы инициировать референдум, у ПСР не хватает голосов в парламенте: необходимая квота для референдума – 330 голосов, а в распоряжении ПСР – 317 мест. Руководство ПСР долгое время пыталось заручиться поддержкой депутатов из оппозиционной Партии национального действия (ПНД), но, судя по заявлениям лидеров националистов, ПНД выступает за сохранение парламентской системы.
В этих условиях ПСР вынуждена готовиться к досрочным выборам, которые могут состояться уже весной. Власти хотят использовать политические настроения в обществе и высокие рейтинги правящей партии, возникшие в результате успешного подавления антигосударственного переворота в середине июля.
Президент пытается создать образ сильного лидера, восстанавливающего «историческую несправедливость» и неотступно сражающегося с внешними врагами. Образ Эрдогана как собирателя османских земель вряд ли добавит ему внешнеполитические очки, но обещает стать стержнем предстоящей кампании в связи с новым Основным законом Турции.
Анкара
