Анна Глазова
Границу с Сирией в середине сентября пересекли колонны турецких танков. Фото Reuters
Отношения между Россией и Турцией после восьмимесячного кризиса переживают период небывалой активизации. Руководство обеих стран на разных уровнях проводит регулярные встречи и консультации, а на октябрь запланирован визит президента Владимира Путина в Турцию. Это стало возможным после принесенных Реджепом Тайипом Эрдоганом извинений за сбитый российский истребитель и последовавшего за ними приезда турецкого лидера 9 августа в Санкт-Петербург.
За последние годы сложно припомнить визит главы какого-либо государства в Россию, который вызывал бы такое бурное обсуждение в СМИ. Экспертное сообщество, да и общественное мнение разделилось на сторонников и противников нормализации отношений с Турцией. Первые позитивно оценивали перспективу возобновления экономического и политического сотрудничества и заявляли о возможности выхода двусторонних отношений на новый уровень. Вторые, апеллируя к истории, утверждали, что Россия и Турция, воевавшие на протяжении 500 лет, всегда будут оставаться соперниками, а следовательно, обречены на противостояние.
Комментарии российских СМИ по итогам того визита в основном касались экономических и энергетических договоренностей. Речь шла о восстановлении туристических связей, отмене запрета на ввоз турецких товаров в Россию, возобновлении переговоров по строительству газопровода «Турецкий поток» и АЭС «Акуйю». Последние два проекта – тема для отдельного анализа, особенно в вопросе их экономической целесообразности, сроках и перспективах возврата десятков миллиардов долларов, которые Россия должна будет вложить в их реализацию.
Что касается возвращения россиян на турецкие курорты, то, учитывая нестабильную политическую ситуацию в стране, Эрдоган пообещал предоставить нашим туристам дополнительные гарантии безопасности. Правда, не совсем понятно, как это можно сделать в условиях, когда турецкое руководство не в состоянии обеспечить безопасность собственных граждан, которые становятся объектами регулярных терактов.
Достигнутые экономические договоренности, безусловно, будут способствовать восстановлению сотрудничества, однако для российской стороны было значительно важнее добиться от турецких партнеров сближения позиций по обеспечению региональной безопасности, особенно по проблеме урегулирования ситуации в Сирии. Как показали дальнейшие события, стороны обсуждали и эти вопросы, хотя результаты переговоров пока не столь очевидны.
Анкара наконец согласилась, что президент Башар Асад может оставаться у власти до урегулирования ситуации в Сирии, и даже выразила готовность с ним работать. По каким направлениям будет осуществляться эта работа – не вполне ясно. Пока интересы Асада и Эрдогана совпадают лишь по одному вопросу – не допустить создания курдской федерации на территории Сирии. Что же касается долгосрочных планов Турции по смене правящего режима и приведения к власти в стране лояльного руководства, то они остаются на повестке дня.
Турецкая сторона также выдвинула идею о создании трехстороннего союза между Россией, Турцией и Ираном по проблеме обеспечения региональной безопасности. Эта идея не новая – подобный формат в контексте урегулирования ситуации в Сирии, правда, с подключением США, еще в начале 2014 года предлагал экс-президент Турции Абдулла Гюль. Тогда его предложение не получило поддержки Эрдогана, занимавшего в то время пост премьер-министра страны.
С большой долей вероятности можно предположить, что российские и турецкие лидеры обсуждали вопрос перекрытия турецкой границы в тех районах, через которые осуществляются поставки вооружения сирийским боевикам. На официальном уровне эти договоренности не комментируются, так как Анкара никогда не признавала, что она поддерживает радикальных исламистов, воюющих в Сирии. Однако следует признать, что до сих пор не было получено ни одного доказательства, что Турция прекратила подпитывать боевиков оружием и живой силой. Более того, в последнее время в западных и российских СМИ появляется все больше информации о том, что США поставляют современное оружие террористическим группировкам, воюющим в Сирии, включая реактивные системы залпового огня и противотанковые управляемые ракеты. При этом подчеркивается, что это вооружение боевики получают в том числе через турецкую границу.
Если же говорить не о декларациях, а о конкретных действиях Анкары, последовавших за нормализацией отношений между нашими странами, то в первую очередь это вторжение турецкой армии на территорию Сирии в ночь на 24 августа. По всей видимости, турецкая сторона заранее проинформировала российское руководство о своих намерениях, и их реализация стала возможной именно благодаря процессу сближения с Россией, которым Анкара воспользовалась для продвижения к своей главной цели – создания на территории Сирии 100-километровой буферной зоны к западу от Евфрата.
Возможно, в этой зоне будут созданы лагеря сирийских беженцев, что позволит уменьшить экономическое и социальное давление на приграничные турецкие территории. Однако здесь же в случае необходимости могут проходить подготовку бойцы сирийской оппозиции, которые затем будут направляться в глубь страны для борьбы с правящим режимом.
Помимо декларируемой борьбы с боевиками запрещенного в России «Исламского государства» (ИГ) основная задача турецких военных – не допустить закрепления позиций сирийских курдов на территории, расположенной западнее реки Евфрат, которую руководство обозначило как красную линию для курдов. После того как курдские отряды самообороны заняли стратегически важный населенный пункт Манбиджи и начали готовиться к атаке на Джараблус, они фактически перешли эту линию. Взяв под контроль Джараблус, армия может начать наступление на Манбидж и Эль-Баб, предварительно согласовав свои действия с американцами. Турецкое руководство также заявило о готовности совместно с США предпринять наступление на Ракку и освободить эту территорию от ИГ, предварительно выдвинув условие, что в этой операции не будут участвовать отряды курдской самообороны.
В принципе освобождение Ракки силами американских и турецких военных не противоречит интересам России. Проблема в другом. Введя войска на территорию Сирии, Турция фактически сделала первый весьма значимый шаг на пути раздела страны. Вряд ли турецкие военные добровольно согласятся оставить занятые территории, которые будут объявлены зоной жизненно важных интересов Турции.
Вторжение на территорию Сирии практически совпало с визитом вице-президента США Джозефа Байдена в Турцию. Этот визит был призван несколько сгладить накал противоречий в отношениях между странами, в настоящий момент переживающих наихудший период за всю новейшую историю. Анкара требует от Белого дома прекратить поддержку сирийских курдов, в ультимативной форме предлагая США сделать выбор между курдами и дружбой с Турцией. В не менее жестких выражениях Анкара требует выдать проживающего в США исламского проповедника Фетхуллаха Гюлена, обвиняемого в организации неудавшегося военного переворота в июле. В противном случае Турция угрожает США разрывом союзнических связей и даже выходом из НАТО. Кроме того, турецкие лидеры недвусмысленно намекают на причастность США к путчу.
На фоне охлаждения отношений с США турецкие эксперты призывают к активизации сотрудничества с Россией, полагая, что рост антиамериканских настроений, наблюдающийся в обеих странах, может способствовать развитию двусторонних связей. Безусловно, антиамериканизм создает предпосылки для сближения сторон и даже для заключения тактических союзов, но вряд ли является надежным фундаментом для развития стратегического сотрудничества.
Так можно ли утверждать, что перезагрузка российско-турецких отношений действительно состоялась? Если судить по стремлению сторон возобновить экономическое и политическое сотрудничество, а также наметившемуся взаимопониманию по совместному противостоянию некоторым вызовам и угрозам, с которым сталкиваются обе страны, то ответ будет скорее положительным. Однако долгосрочные планы Москвы и Анкары в регионе по-прежнему существенно разнятся. По-видимому, в силу своего географического и стратегического положения Россия и Турция обречены как на сотрудничество, так и на соперничество. Вопрос в том, что в тот или иной промежуток времени окажется важнее.
