Диагноз природы грузино-российского кризиса

Для российских туристов Грузия остается привлекательной страной. Фото Игоря Стомахина/PhotoXPress.ru

Вопрос перспективы грузино-российских отношений интересует многих. Люди интересуются причинами развития этого противостояния и низкими темпами реабилитации взаимоотношений после братоубийственной войны 2008 года. Есть и такие, которые этому крайне рады, так как их категорически не устраивает процесс грузино-российского сближения.

С психологической точки зрения хроническое упрощение восприятия картины конфликта является, пожалуй, самой распространенной причиной его неадекватной оценки и трактовки. Следовательно, неадекватны действия – в частности, слабая и неверная организация миротворческого процесса по урегулированию конфликтов. Результатом этого является возникновение производных конфликтов, включая целую цепь псевдоконфликтов, блокирующих доступ к самому конфликту и порождающих квазимиротворческие процессы.

Эти псевдоконфликты, в частности, рождаются посредством этнизации неадекватно воспринимаемой картины конфликта, что находит отражение в соответствующей лексике. Таким образом, возникают на примере данного противостояния русофобские или грузинофобские установки и высказывания. В результате мы имеем дело с целой системой насыщенных неприязнью терминов, словосочетаний, стереотипов, описывающих эти события.

На днях,19 мая, один из моих студентов сообщил мне новость: «Русские пограничники в Зугдиди убили 30-летнего парня». Эта информация в аудитории вызвала шквал негативных эмоций. В этом одном предложении студентом было допущено несколько важных ошибок. Именно при посредстве подобной ретрансляции возникают производные проблемы, и этот случай весьма наглядный.

Первая ошибка заключается в том, что он заявил не о «российских пограничниках», а о «русских пограничниках». (Российскими пограничниками могут быть люди различных этнонациональных групп – например, чеченцы, удмурты или даже этнические грузины – граждане РФ.) Подозреваемый в убийстве не является этническим русским, он даже не гражданин РФ. На следующий день в прессе уже фигурировал термин «абхазский пограничник», «абхазский таможенник». На третий день после того, как стала известна информация о личности подозреваемого – Рашиде Канжди-оглы, речь зашла о новом феномене – «за сепаратистов в Абхазии воюют турки».

Вторая ошибка заключалась в том, что данная линия соприкосновения, где произошла трагедия, границей не признана. Следовательно, те, кто на ней изволит стоять, пограничниками не являются, хотя себя таковыми считать могут.

Третья ошибка заключалась в том, что местом убийства студент назвал город Зугдиди, тогда как события произошли в селении Хурча, которое находится непосредственно у зоны соприкосновения и контролируется грузинской стороной.

Необходимо отметить, что Рашид Каджи-оглы и трое его соучастников фактически расстреляли безоружного гражданина, повалив его на землю. Пули попали в ноги, в живот, после чего был произведен контрольный выстрел. Убийство запечатлено видеокамерой. Таким образом охраняется линия соприкосновения. Люди чувствуют себя беззащитными. Через несколько дней на местных выборах на одном из участков в Зугдидском районе побеждает «Единое национальное движение» Михаила Саакашвили. И это – интересная взаимосвязь событий.

Другим примером неверной интерпретации субъектов конфликта является ошибочное и примитивное представление о том, что одна часть населения Грузии выступает за интеграцию в НАТО, а другая – за налаживание отношений с РФ. Даже самые ангажированные социологические службы, подрабатывающие не столько на исследованиях, столько на тиражировании подтасованных данных, вынуждены преподносить худо-бедно адекватную социологию данного конфликта. Приведем конкретный пример одного из таких исследований.

Согласно итогам социологического опроса Национального демократического института США (NDI), опубликованным в начале апреля 2016 года, большинство жителей Грузии выступает за проведение страной прозападной внешней политики, сохраняя при этом хорошие отношения с Россией, – подобной точки зрения придерживаются 52% респондентов. 16%, наоборот, высказались за пророссийский внешнеполитический курс в сочетании с хорошими отношенияе с ЕС и НАТО. 14% выступают за однозначно прозападный курс, 5% – за однозначно пророссийский, 11% признались, что не знают, 1% отказался ответить на вопрос.

Прозападный курс не означает однозначно ориентацию на НАТО. Например, часть населения выступает против вступления в НАТО, но является сторонницей интеграции с ЕС. В исследованиях эта категория обычно не представлена, так же как и не представлены категории населения, населяющие сегодня Абхазию и Южную Осетию.  Другая проблема заключается в том, что реальным представителем НАТО на Кавказе является Турция. На Черном море кроме Турции – Болгария и Румыния. Турция при этом в Грузии не идентифицируется с Европой – ни мышлением, ни культурными элементами. Поэтому интеграция в евро-атлантическое пространство на практике для многих означает интеграцию Грузии в турецкое политическое и экономическое пространство. И в Грузию входит и занимает позиции в экономическом секторе не ЕС, а Турция. А Россия при этом не у всех идентифицируется с «антиевропой». Так или иначе, большой культурный европейский поток в Грузию пришел именно через имперскую Россию.

В вышеприведенном исследовании главное не процентные соотношения, а тот значительный факт существования групп населения с отличными друг от друга интересами и позициями. И некоторые важные группы из исследования выпали, притом что игнорирование их прав и интересов равносильно дискриминации, и если они не находят защиты в собственном государстве, то все это им способно предоставить другое государство, как обычно бывает – соседнее и имеющее свои интересы на территории данной страны. Грузия вдоволь «насладилась» как собственными ошибками, так и опытом присутствия на территории страны посторонних сил, включая вооруженное присутствие.

На сегодня грузино-российская оттепель 2012–2016 годов, благодаря которой произошла реанимация культурных и экономических связей, имеет две возможные тенденции развития – позитивную и негативную.

Первая подтверждается развитием новых экономических проектов, реставрацией старых апробированных линий. Увеличение количества российских туристов в Грузии – хороший пример.

Негативная тенденция же в том, что реанимация грузино-российских связей на политическом, человеческом и бизнес-уровне не устраивает многих. Эти круги могут спровоцировать обострение отношений, и в такой обстановке сохранить достигнутый хрупкий мир и ориентацию на сотрудничество крайне трудно. Жертвой этого процесса может стать формат «Карасин–Абашидзе», значимость которого недооценивается в обществе.

Перечислим некоторые из тех групп, которые заинтересованы в осложнении перспектив грузино-российского сотрудничества.

Первая группа. Московские сторонники политики продолжения признания независимости Абхазии и бывшей Юго-Осетинской автономной области. Они способствуют не столько признанию этнократических режимов, сколько снижению уровня авторитета руководства РФ на международном уровне и в самой России. Страна, претендующая на статус мировой державы, оказывается в одном ряду с Науру, Вануату, Тувалу. Все хорошо понимают, что пока сотни тысяч изгнанных из бывших грузинских автономий не вернутся на родину, пока не будут проведены демократические выборы, любая власть будет наследницей кровавого прошлого. Однако, как и в случае с Косово, существуют группы, в различных интересах лоббирующие именно эту линию, которая не только вредна для грузино-российского сотрудничества, но стратегически представляет серьезную угрозу для самой РФ.

Вторая группа. Сецессионисты (сторонники отделения от Грузии) в Абхазии и в бывшей Юго-Осетинской автономной области. Они крайне настороженно относятся к любому признаку улучшения отношений между Москвой и Тбилиси. Они могут потерять ту зону психологического и экономического комфорта, которую получили за эти годы, им не по себе от одной мысли о том, что РФ и Грузия могут о чем-либо договориться.

Как следствие, в последнее время в непосредственной близи от линий соприкосновения участились захваты заложников, случаи ограничения свободы, вымогательства, шантажа. На этих территориях промышляют как «официальные», так и представители традиционного криминального мира. Их задача наряду с собственными локальными – осложнить грузино-российские отношения, продолжить этническое выдавливание оставшихся грузин. И упоминавшееся убийство 30-летнего Гочи Отхозориа – гражданина Грузии «абхазским пограничником» Рашидом Канжди-оглы в селении Хурча Зугдидского района (территория, подконтрольная властям Грузии) – звено этой цепи. Москва же, продолжая в зонах конфликта делать ставки на этнополитические группы, проводящие антигрузинскую политику, подрывает основы своего присутствия на Кавказе в целом. Например, в Абхазии весьма наглядно антигрузинская и антироссийская стратегия проявляются в церковном вопросе. Попытки втянуть в конфликт Константинопольского патриарха – свидетельство этого. Это не что иное, как провоцирование конфликта между Российской и Грузинской православными церквями.

Параллельно с этим, в обход Москвы, абхазские сецессионисты, физически уничтожившие прогрузинских политических конкурентов не без поддержки последней, сейчас ищут возможность развить связи с Турцией для ослабления влияния Москвы.

Третья группа. Радикальные европоцентристы в Грузии, которые видят в нормализации российско-грузинских отношений угрозу западному вектору развития страны. Они выступают за ограничение возможностей представителей российской «мягкой силы». Неоднократно поднимается вопрос (и небезуспешно) о прекращении российского теле- и радиовещания в Грузии. Информационно-пропагандистская кампания этой группой проводится настолько умело, что премьер-министр страны вынужден был выступить с заявлением о том, что в новую политическую команду правящей «Грузинской мечты» войдут лишь сторонники евро-атлантической интеграции. Между строк читалось: потому что все остальные – это «маргиналы», «агенты», «представители российской «мягкой силы»…