Александр Караваев
Ильхам Алиев и Нурсултан Назарбаев хотели бы примирения России и Турции, так как это в интересах их стран. Фото Reuters
Политика максимальной дистанцированности от войны в Сирии не привела постсоветские государства к положению «тихой гавани». Пока еще война непосредственным образом не докатилась до границ СНГ крупными терактами, но зашла с малоожидаемой стороны – острым конфликтом России и Турции. Тюркские страны оказались в ситуации меж двух огней: когда брат воюет с братом. Наиболее ярко эта линия разлома проходит по Азербайджану и Казахстану, имеющими наиболее тесные торгово-инвестиционные отношения как с Турцией, так и с Россией.
Нужно заметить, что торговый кризис, вызванный антитурецкими санкциями России, имеет неоднозначные последствия для Евразийского экономического союза (ЕАЭС) и зоны свободной торговли СНГ.
Напрямую торговые запреты ударяют не сильно: вопреки ожиданиям скептиков в черный список попали только продукты питания и цветы. Возникают даже плюсы в плане возможностей замещения турецких товаров на российском рынке. Другое дело что увеличились экономические риски, в большей степени связанные с логистикой и таможней. К примеру, Баку может поблагодарить Москву за полную остановку турецкого транзита в Центральную Азию через территорию РФ: каспийская паромная переправа на Актау заработала в полную силу.
Главные последствия в другом – растут негативные ожидания партнеров в СНГ от труднопредсказуемых действий России. Получается, чем ты ближе к России в плане экономической интеграции, тем больше для тебя возрастают риски масштабной изоляции в связи с ударами штормовой геополитики между Россией и большей частью наиболее развитых стран мира.
Другая проблема – высокая степень ситуативной непрогнозируемости действий Кремля, заметим, не для соперников, а для союзников России. Москва не советуется. Скажем, решение Совбеза от 29 сентября о начале военной операции принималось без учета мнения ОДКБ, как само собой разумеющееся (правда, о проходе кораблей Каспийской флотилии для ракетной стрельбы Москва заранее ставила в известность Баку). Конечно. ОДКБ не НАТО, но сам факт вызывает у российских союзников вопросы, которые в Москве стараются не замечать. Один из них – какова цена этой организации в принципе? Если страны ОДКБ не надежные как военные союзники, то кто они? Нужно ли пересматривать конфигурацию организации?
Похоже, что Москва ставит достаточно жесткие критерии подобного союзничества: поддержка антитеррористических действий России подразумевает безусловную поддержку Башара Асада. Конечно, интерпретации могут быть разные, но такой смысл вытекал из выступления Владимира Путина в Душанбе 14 сентября на саммите СНГ. При этом какова цена такой поддержки, столицам СНГ видно из российско-американского кризиса.
Теперь о социально-экономических последствиях. Роль Турции в экономике Казахстана и Азербайджана далеко не одинакова.
Период, когда турецкие инвестиции играли определяющую роль в экономике Казахстана, остался позади. Стоимость строительно-подрядных работ – прежде всего речь идет о застройке Астаны – оценивалась на 2005 год в 4 млрд долл. (международный аэропорт Астаны, здание парламента, резиденция президента, отели, башни-близнецы в Астане и прочие объекты). Сюда же относится телекоммуникационная инфраструктура, казахстанская часть трубопровода Тенгиз–Новороссийск. В мае 2015 года завершилась прокачка казахстанской нефти по нефтепроводу Баку–Джейхан, и в ближайшее время она вряд ли возобновится, с учетом того что проблемы с расширением трубопровода КТК уже решены. Большинство подобных контрактов уже реализовано, и значит, вынужденная пауза в отношениях Астаны и Анкары может быть более-менее безболезненной.
С другой стороны, реальный товарооборот колеблется в диапазоне 1,2–1,8 млрд долл. Это не проcто отдельный сегмент работающего казахстанского бизнеса, но и реальная альтернатива прочим векторам внешнеэкономической и внешнеполитической деятельности Астаны. Есть и социальный аспект: в Казахстане работает около 350 турецких фирм, которые создали более 10 тыс. постоянных рабочих мест и в общей сложности обеспечивают доход почти 40 тыс. казахстанцев. Политическая многовекторность складывается как раз из ряда подобных составляющих. Поэтому Астана вынуждена принимать факт конфликта Москвы и Анкары, но будет сохранять торгово-экономические и политические отношения с Турцией.
Для Азербайджана ситуация сложнее. Прежде всего потому, что линия разлома «за Турцию» – «за Россию» прошла по самому обществу. Диаметральные высказывания будоражат азербайджанские социальные сети. Профиль контактов между азербайджанцами Турции, России и самим Азербайджаном чрезвычайно разнообразен. Благодаря общему социокультурному наследию Турция в Азербайджане воспринимается как вторая родина. Но сопоставимое, если не большее количество азербайджанцев живет в России.
Обе страны, Россия и Турция, находятся в тройке лидеров по обороту товаров и услуг с Азербайджаном. Многие российские азербайджанцы ведут бизнес с Турцией, и вводимые санкции ударят по их инвестициям. Для Азербайджана турецкая экономика в определенном смысле окно в мир (основной нефтяной экспорт идет через порт Джейхан, самые большие внешние инвестиции Азербайджана тоже приходятся на Турцию). Но Россия и российская экономика для Азербайджана это способ сохранения экономической стабильности и даже модернизации: Россия – ведущее направление несырьевого экспорта Азербайджана, речь идет прежде всего об агропроме. Но антитурецкие меры могут заметно ударить по азербайджанскому бизнесу в самой России – он уже успел испытать сложности от общего снижения покупательской способности в РФ после введения контрсанкций.
Другая, интригующая, тема – возможность Астаны и Баку сыграть роль коммуникатора в процессе нормализации отношений Москвы и Анкары. Почему Турция ищет подобное посредничество – понятно. По оценке заместителя премьер-министра Турции Мехмета Симсека, российские санкции при наихудшем сценарии будут стоить его стране около 9 млрд долл., а текущая ситуация скорее всего приведет к снижению ВВП на 0,4%. При этом принципы геополитики для Реджепа Тайипа Эрдогана перевешивают экономические проблемы. В этом по-прежнему видна парадоксальная близость Анкары и Москвы.
Владимир Путин оставил без ответа предложение Нурсултана Назарбаева и Ильхама Алиева о посредничестве. Действительно, в ситуации клинча, когда стороны не ищут компромисса, рассматривают свою миссию в регионе в качестве единственно верной, а действия объясняют необходимостью защиты «своего мира» и «европейской цивилизации», посредники пока не нужны. В сложившемся раскладе даже Вашингтон решил самоудалиться от посредничества, полагая конфликт полезным одновременно для снижения круга союзников России и повышения давления на Турцию.
С другой стороны, Астана и Баку могут предложить платформу для гуманитарного и бизнес-диалога между российскими и турецкими сообществами – обе столицы хорошо зарекомендовали себя на поприще международных форумов в различных диалоговых форматах. Наверняка это не приведет к урегулированию, но неплохо для общего снижения напряжения. Таким образом, своими предложениями содействовать нормализации Астана и Баку занимают выжидательную позицию, отдавая предпочтение «сочувственному наблюдению» дальнейшего развития событий. Зачем активно ввязываться? Российско-турецкий конфликт может оказаться первым подобным среди прочих будущих, вызванных сирийским кризисом. Какие-то частные приобретения в дальнейшем могут аннулироваться глобальными потерями. Очевидно, что линия нарастания напряженности выглядит основным трендом ближайшего десятилетия.
