Таджикистан идет к новой гражданской войне

Со стороны Афганистана в Таджикистан попадают не только товары, но и экстремисты. Фото Reuters

Очередной саммит Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) в Душанбе прошел на фоне событий в столице Республики Таджикистан (РТ), начавшихся 4 сентября, когда замминистра обороны генерал Абдухалим Назарзода с группой сторонников неожиданно атаковал ряд объектов в городе и затем со значительным количеством оружия скрылся в горах. Военная операция по нейтрализации группы численностью не менее 135 человек продолжалась почти две недели, а официальные объяснения и следующие из них обвинения выглядят неубедительно. Власти РТ объясняют произошедшее как попытку вооруженного переворота со стороны радикальных религиозных сил, во главе которых якобы стоит Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), которая, в свою очередь, будто бы координировала действия с  «Исламским государством».

Давление на ПИВТ началось еще в прошлом году, нынешние события были использованы как повод для ее окончательного закрытия. 17 сентября Генеральная прокуратура Таджикистана объявила: Назарзода действовал по прямому указанию Мухиддина Кабири. В Душанбе с 4 сентября идут репрессии: арестовывают как активистов партии, так и родственников ее руководителей, конфискуется имущество. Сам председатель ПИВТ Мухиддин Кабири, находящийся в Стамбуле, не исключает, что часть сторонников партии, «которая была не согласна с политикой терпения, которую я (Кабири. – «НГ») проводил, могла присоединиться к генералу Назарзоде». Тогда генерал был еще жив. «Но скорее всего к нему могли присоединиться другие группы, которые не были связаны с ПИВТ, но недовольны сегодняшним положением вещей», – отметил Кабири. Лидер ПИВТ дипломатично не упоминал о том, что наиболее радикально настроенная часть его партийцев может уйти не к не особо религиозному генералу, мятеж которого является лишь эпизодом в латентном внутриэлитном конфликте, а к куда более опасным радикальным религиозным структурам, коих в республике немало, включая и связанные с соседней афганской территорией.

Впрочем, на саммите ОДКБ о том, что главные угрозы для Таджикистана, да и для других участников имеют внутренний характер, говорили, судя по всему, мало. На расширенном заседании звучали слова о Сирии, борьбе с ДАИШ (ИГ), возможной ротации кадров в органах ОДКБ и об обстановке в Афганистане. Результаты саммита позволяют утверждать: политическое и военное руководство стран ОДКБ категорически не приемлет объяснений роста экстремистских и террористических групп, связанных с внутристрановыми причинами. Тенденция все объяснять исключительно внешним влиянием заметно усилилась, проблема ДАИШ очевидно используется в пропагандистских целях для оправдания борьбы с внутренней оппозицией. А судя по официальным сообщениям, в ОДКБ совершенно всерьез рассматривают сценарий прямого военного вторжения талибов и других аналогичных группировок на территорию Таджикистана и далее в страны ОДКБ. Не принимаются во внимание ни конкуренция между террористическими группировками в Афганистане, ни разные источники их финансирования и соответственно мотивации, ни этнический состав отдельных группировок, ни другие их характеристики.

Соответственно основное направление активности ОДКБ традиционно связано с наращиванием военных методов противодействия с использованием Коллективных сил оперативного реагирования (КСОР) ОДКБ – в первую очередь в Таджикистане и Киргизии – в отношении любой оппозиционной активности силового порядка, которая для населения стран будет объявлена принадлежащей к радикально-религиозным силам и к ДАИШ. При этом на протяжении уже немалого времени в КР и РТ поисходит очевидное нагнетание исламофобии, которая, вероятно, должна оправдать подобные действия в глазах массового общественного мнения, вероятно, пропагандистским воздействием на общественное мнение предполагается преодолеть давно известную правовую коллизию, существующую в ОДКБ. Дело в том, что, согласно существующей международно-правовой базе в рамках ОДКБ, все шесть президентов стран – участниц Договора должны принять решение о применении КСОР консенсусом, а затем нужна еще и ратификация решения о применении КСОР парламентами стран-участниц.

Вопрос этот не новый, как и те, которые следуют в продолжение: какой интерес Белоруссии или Армении участвовать в решении проблем Таджикистана или Киргизии и, наоборот, поедут ли казахи или киргизы за Армению воевать? Получается, что потенциал есть, реальная военная сила с соответствующей подготовкой есть, а применить ее нельзя. Проблема обсуждается уже несколько лет, но в силу различных причин, в том числе связанных с многовекторностью во внешней политике всех стран-участниц, другой механизм использования КСОР так и не принят. Принятие решения о действии в рамках ОДКБ принципа обязательности решений блока для государств-членов, как и курса на создание постоянно действующих эффективных совместных группировок наземных войск, особенно проблемным становится в условиях обострения отношений России с США и совокупным Западом. Катализатором чего, в частности, становится и свежая ситуация в Сирии и вокруг нее, о чем немало говорилось на душанбинском саммите в основном президентом России Владимиром Путиным.

Вынесение в повестку дня сирийского вопроса должно было бы актуализировать еще одну из сущностных проблем ОДКБ, уже не один год озвучивавшуюся российской стороной и имеющую, в общем-то, прямое отношение к вопросам единства и солидарности союзников. Речь идет о необходимости принятия соглашения об общей внешнеполитической стратегии, в рамках которой шесть стран должны были бы координировать свою политику по наиболее важным международным вопросам. Этот вопрос в повестку дня вообще не вносился, поскольку каждая из стран-участниц старается свои отношения с Западом выстраивать самостоятельно и конъюнктура собственных интересов диктует в лучшем случае невмешательство в конфликты России с кем-либо. Эта линия отношений России с союзниками по ОДКБ уже имеет свою историю – начиная с признания независимости Южной Осетии и Абхазии и заканчивая возвращением Крыма и теперь вот вопросом по Сирии. Институционально ОДКБ по-прежнему представляет собой простую сумму двусторонних отношений военно-политического и военно-технического сотрудничества России с другими странами – участницами организации, характер которых в каждом конкретном случае формируется ситуативно. Неустойчивость же политических режимов в ряде стран-участниц и наличие потенциала внутренних вооруженных конфликтов ставят ОДКБ «в неловкое положение».

Что и показал последними событиями Таджикистан. Формально репрессиями против ПИВТ администрация Рахмона окончательно разрывает московское мирное соглашение от 27 июня 1997 года, положившее конец гражданской войне 1990-х. Подписантами соглашения были душанбинское правительство и Объединенная таджикская оппозиция (ОТО) – коалиция нескольких партий, ядром которых была ПИВТ. Собственно, де-факто наиболее принципиальные тезисы этого соглашения дезавуировались правительством уже через два-три года после достижения мира. Присутствие ПИВТ в правовом поле политической жизни республики уже давно становилось скорее иллюзией, нежели реальностью. Но тем не менее удерживало от протестной радикализации достаточно серьезный человеческий ресурс. Институт легального политического ислама в виде партии давал возможность хотя бы в какой-то мере контролировать религиозно-политическую сферу, теперь руководство Таджикистана эту возможность полностью утратило.

Как ОДКБ будет решать эти проблемы – большой вопрос. Основные угрозы – по крайней мере для среднеазиатских республик, Таджикистана и Киргизии, носят преимущественно внутристрановый характер, в то время как миссия ОДКБ по-прежнему состоит в защите стран-участниц исключительно от внешних угроз. Концепт ОДКБ о внешней угрозе не позволяет вовремя идентифицировать эту угрозу в современных формах распада «внутренних» структур национальной жизни, особенно если она в преобладающей степени провоцируется политикой политического руководства самих стран-участниц, как это и происходит в текущем случае с Таджикистаном.